В том же письме Ирина Молокова написала мне:

«Всех нас, живущих в разных концах страны, объединял Володя. Мы переписывались, иногда встречались в его доме, мы стали как бы членами одной новой неформальной семьи. И мы решили увековечить имя Володи, назвать этим именем наше сообщество».

А через день я получил письмо от Татьяны Ляховой — молодого инженера из города Калинина. Она была одной из первых, кто после выхода книги «Ничто человеческое…» написал Володе Патрушеву; она же, как помнит читатель из письма Володи, известила меня об изменениях в его жизни.

«Сейчас для меня самое важное, — сообщала мне Т. Ляхова, — собрать копии всех сохранившихся Володиных писем, чтобы уберечь и память о нем и богатство его души. Думаю, что когда-нибудь для его сына, маленького Володи, эти письма станут семейным сокровищем, семейной реликвией, а для всех нас, и тех, кто переписывался с ним, и тех, кто читал о нем в Ваших книгах, это будет нравственное социальное сокровище».

Получил я письмо и от неизвестного мне человека Валерия Сугробова (он тоже узнал о В. Патрушеве из книги «Ничто человеческое…» и начал с ним переписываться, тогда он служил в армии, теперь курсант Высшей школы милиции).

«Володя умер… Для нас, для его друзей, это невосполнимая утрата. Он был человеком с огромным добрым сердцем. Сколько энергии, сколько жизни, сколько силы воли было в нем и что для него означало это слово из пяти букв — Жизнь!

…Остались жена и сын. Их горе — это наше горе. Я пишу Вам от имени всех, кому дорог Володя. Его сыну сейчас всего лишь два с половиной года. Настанет время, когда он захочет узнать об отце все, когда это ему будет жизненно необходимо. У Татьяны Ляховой появилось хорошее желание. Он соединял нас всех до конца, теперь пусть наша память, наши мысли и воспоминания соединятся для Володи-маленького. Соберем все его письма, все письма к нему. Сохраним их для его сына, для наших детей».

Потом у меня побывал корреспондент областной житомирской газеты «Комсомольская зорька», который и переписывался с Патрушевыми, и бывал у них часто.

Он рассказал мне о последних неделях жизни Владимира Патрушева. Володя все время писал стихи. Обширная переписка — у него появились корреспонденты во многих городах — и литературный труд заполнили всю его жизнь. Он увлекся античной литературой, древнегреческой мифологией… Самой большой мечтой его было побывать весной в лесу.

Он передвигался по квартире в кресле-коляске и ожидал первых теплых дней, когда можно будет не только на балконе, но и в лесу думать, писать, наслаждаться одиночеством или общением с дорогими людьми.

Жена Володи Валя Патрушева, когда его не стало, написала журналисту:

«Дорогой Юра!

Вот уже месяц Володи нет. Он совсем рядом, видно из окна. Когда мы с Володей маленьким идем в детсад, мы видим место, где он похоронен.

…Когда в феврале повеяло весной, мне так горько было. Ведь он ждал эту весну. И вот она. Всего четыре недели он до нее не дожил. Когда мы его хоронили, он, казалось мне, улыбался так счастливо, так безмятежно, так легко. Его несли навстречу лесу, навстречу весне…

Хорошо, что у меня есть Володя, сумею ли я воспитать его достойным Володи-отца?

Мы хотели купить машину, я бы сидела за рулем, он бы увидел мир…»

Первое письмо Владимира Патрушева было судьбинным не только потому, что он рассказал в нем откровенно и бесстрашно о себе, а потому, что изменило его судьбу.

Этот, казалось бы, физически беспомощный и духовно одинокий человек был для десятков и сотен людей источником душевных сил, духовной радости. Он ободрял, успокаивал, утешал, он соединял людей, при его участии рождались новые семьи.