Донья Агустина. У индейцев? Иисусе милостивый! У врагов господних!

Донья Каталина. В них больше христианских чувств, чем в вашем супруге. Я скорее убегу в саванны, хоть к тигру в логовище, но в этом доме не останусь. Никакая опасность меня не удержит. Вы тоже не должны здесь оставаться. Если я скроюсь, он убьет вас.

Донья Агустина (поражена). Кто? Кацик?

Донья Каталина. Мы убежим вместе, так нужно. Клянитесь.

Донья Агустина. Но...

Донья Каталина. Значит, вы хотите быть сообщницей в ужасном преступлении?..

Донья Агустина. Иисусе! Меня в дрожь бросает.

Донья Каталина. Хотите ввергнуть вашего мужа в геенну? А меня осудить на вечную муку?

Донья Агустина. Моя бедная дочь потеряла рассудок. О, как я несчастна!

Донья Каталина. Да вы ослепли, что ли? Решайте, что мне делать: бежать или сделаться наложницей отца?

Донья Агустина. Матерь божия! Какие слова ты говоришь!

Донья Каталина. Да, мой отец меня любит. Отец любит свою дочь. Теперь у вас хватит мужества бежать вместе со мной?

Донья Агустина. Но... ты уверена?

Донья Каталина (с горькой усмешкой). Может ли дочь из-за пустой догадки обвинить отца?

Донья Агустина. Пресвятая дева! Ни за что теперь одна с ним не останусь... Но... Иисусе! Вот ужас!

Донья Каталина. Протяните руку к распятию. Поклянитесь мне, что дон Алонсо и никто на свете никогда не узнает ужасной тайны, которую я вам поведала.

Донья Агустина. Клянусь... Ах, боже мой!..

Донья Каталина. Итак, матушка, ночью, через час, Алонсо придет за нами.

Донья Агустина. Ночью... Ох, худо мне!

Донья Каталина (глядя в окно). Крест вот-вот склонится к горизонту. Скоро полночь. Тигр зарычит, — значит, друзья наши здесь; тогда мы выйдем в сад.

Донья Агустина. Но все двери будут закрыты.

Донья Каталина. Они принесут веревочную лестницу, а из окна моей комнаты я брошу им шнур, чтобы втащить ее наверх.

Донья Агустина. И по ней надо будет спуститься?

Донья Каталина. Я с башни прыгну, лишь бы на свободу.

Донья Агустина. Иисусе сладчайший, пошли мне смелости!.. Дочка! А ты уверена, что твой отец будет спать?

Донья Каталина. Он, наверно, и сейчас спит. Идите ко мне в комнату. Время не терпит.

Донья Агустина. Господи, сжалься над нами! Святые Агата и Тереса, молите бога о нас!

Уходят.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Комната с алхимическими приборами.

Дон Хосе и Муньос в глубине сцены раздувают огонь в печи.

Дон Хосе. Прибавь еще ртути, и если смесь окрасится в желтый цвет, которого мы добиваемся с давних пор, позови меня. (Прохаживается вдоль рампы.) В сущности, теперь мне все равно. Было время, когда меня занимали эти опыты. А сегодня, если я добуду философский камень, то и это меня не обрадует... Мне все наскучило... Она ненавидит меня. Даже если б я не был ее отцом, если б я был на десять лет моложе... и тогда она не питала бы ко мне ничего, кроме отвращения... Алонсо умрет... Полюбит ли она меня после его смерти?.. Не все ли равно?.. Она родилась, чтобы сделать меня несчастным... пусть же и она будет несчастна! Мы, как два демона, схватились в бою; победителем хочу быть я... Я никогда не подчинялся никаким законам, кроме собственных желаний, почему же я не могу удовлетворить самую сильную страсть, какую я когда-либо испытывал?.. Однако... Э, одним преступлением больше, только и всего! Ведь мера все равно превышена! С детства — морской разбойник, потом — предводитель мятежников, помилованный благодаря измене, владелец поместья, добытого насилием... могу ли я надеяться на милосердие бога, которого люди называют праведным?.. Оставь я в покое Каталину, нрав мой не изменится... Я не понимаю, что значит раскаиваться!.. Я мужчина... Чтобы я... стал каяться... стал на колени перед чернорясыми олухами.