Тимоша удивился, как быстро нашли они нужную тему и с благодарностью взглянул в глаза собеседника. Они поразили Тимошу глубокой, неизбывной тоской, которую можно было привить за скуку, но можно было прочесть и затаенное долголетнее страдание.

— Вы были в Стокгольме по деду или же вас привели туда странствия? — спросил Тимоша.

— Меня посылал к Христине Ваза мой отец — Владислав Ваза. Я был официальным послом Речи Посполитой при её дворе. Отец был одержим идеей союза всех европейских держав против турок и отводил шведам важное место в создаваемой им коалиции. Когда я находился в Стокгольме, отец умер, и я, не желая жить в Польше, избрал для себя двор благородного и честного Ракоци.

Тимоша вспомнил, что, кажется, у Владислава был ещё один сын — совсем младенец, но о двадцатилетнем сыне — наследнике престола он ничего не слышал. Немного помолчав, Тимоша спросил Александра:

— Значит, ваш дядя, Ян Казимир, занял престол Речи Посполитой помимо вас?

— Я незаконный сын Владислава Вазы, — просто и привычно ответил Александр. Моя мать простая мелкопоместная шляхтенка Текля Бзовская. При крещении я был наречен Шимоном Бзовским, но затем отец отдал меня в богатую и знатную семью магнатов Костка. Я унаследовал их имя и стал пажем польской королевы. Я не признан наследником моего отца, хотя отец нынешнего короля Яна Казимира — Сигизмунд — мой родной дед. Но Ян Казимир делает вид, что не знает о моем существовании и это-то более всего задевает меня.

Костка взглянул прямо в глаза Тимоше.

— Князь Ракоци говорил мне, — сказал он, — что ваш дед тоже был королем московским, и что нынешний русский король незаконно, помимо вас, держит за собою престол вашего деда.

— Да, это так, — ответил Тимоша, — и я намерен восстановить справедливость.

— Как?! Как можно добиться справедливости?! — воскликнул Александр, нервно вскидывая тонкие, не по росту длинные руки.

— Есть только одна сила, которая может отбирать короны и троны и давать их достойным. Эта сила — народ. Раньше я так не думал, но мое пребывание у гетмана Хмельницкого окончательно убедило меня в этом. Народ Украины сломал шляхетские сабли, растоптал прапоры, расшитые белыми орлами, изгнал помещиков и судей. И любой народ у себя дома может сделать то же самое.

Тимоша вздохнул мечтательно.

— Если я когда-нибудь получу московский трон, я буду мужицким царем и тогда никакая сила не сломит Россию.

— Наверное вы правы, — отозвался Костка. Мне будет над чем подумать. А пока, если вам это интересно, я мог бы кое-что рассказать вам о королеве Христине, ко двору которой вы собираетесь.

Александр встал и медленно пошел к выходу. Тимоша последовал за ним. В дальнем крыле замка они остановились перед невысокой дверцей. Александр поколебался немного и, отчего-то покраснев, предложил Тимоше войти в отведенные ему покои.

Комнатка была тесна и очень просто убрана. Кроме стола, сундука, кровати и двух стульев, Тимоша увидел лишь темное серебряное распятие, старую лютню и единственную книгу в кожаном переплете.

— Позвольте? — спросил Тимоша и перевернул обложку. «Анджей Моджевский. Об исправлении государства» — прочел он на выцветшем бледно-желтом листе.

Александр снова покраснел и сказал смущенно:

— Пытаюсь, читая, отыскать истину.

— Познайте истину, — сказал Тимоша, — и истина сделает вас свободными.

Костка слабо улыбнулся и достал из сундука небольшую тетрадь.

— Может быть, вы найдете здесь нечто для себя полезное, — тихо проговорил он, протягивая тетрадь. — Я написал кое-что о королеве Христине и её дворе, когда жил в Стокгольме.