— Но мы слабеем! — пожаловалась миссис Рэнфилд.

Ее дыхание сделалось зловонным, как будто у нее внутри что-то гнило.

— Вы слабеете, — отозвалась миссис Абернати, сделав упор на слове «вы». — Вы здесь лишь затем, чтобы служить мне. Ваша энергия будет питать меня, а когда портал откроется снова, вы восстановитесь.

Это было не совсем правдой. Миссис Абернати занимала более высокое положение в иерархии демонов, чем трое ее компаньонов: она была старше, умнее и могущественнее, чем они и помыслить могли. Портал не закрылся — во всяком случае, не до конца. Воля и сила миссис Абернати сохранили щелочку. И тем не менее она намеревалась тянуть из остальных столько энергии, сколько ей потребуется, и пользоваться порталом только при необходимости. Это ей предстоит исследовать новый мир в канун явления господина, и нужно пока что слиться с окружающим пространством, не привлекая к себе внимания. Пробыв столь долго во тьме, она теперь желала вкусить кое-чего в этом мире, прежде чем он превратится в огонь и пепел.

Глава восьмая,

в которой Сэмюэл узнает, насколько мало его маму волнует тот факт, что кто-то пытается отворить врата ада

Сэмюэл проснулся в начале девятого от звона посуды на кухне. Он быстро оделся и спустился вниз. Босвелл уже сидел у стола, ожидая, не перепадет ли ему кусочек. Он взглянул на Сэмюэла, приветственно махнул хвостом, а потом перевел напряженный взгляд на миссис Джонсон и остатки яичницы с беконом на ее тарелке.

— Ма, — начал было Сэмюэл, но его тут же прервали.

— Стефани сказала, что ты вчера пришел с опозданием.

— Да, я знаю, извини, мама, но…

— Никаких «но»! Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты где-то ходишь один вечером.

— Но…

— Ты что, меня не слышал? Я сказала, никаких «но»! А теперь садись и ешь овсянку.

Сэмюэлу очень хотелось знать, дадут ли ему хоть когда-нибудь закончить фразу. Сперва Стефани, теперь вот мама… Если так пойдет и дальше, он будет вынужден общаться исключительно на языке знаков или писать записки, словно в одиночном заключении.

— Мама, — произнес Сэмюэл своим самым серьезным и взрослым тоном. — Мне нужно сказать тебе кое-что важное.

Мать что-то невнятно буркнула в ответ, встала и опустила тарелку в раковину, к глубокому разочарованию Босвелла.

— Мать, пожалуйста!

Сэмюэл почти никогда не называл маму матерью. Это звучало как-то неправильно, но зато привлекало ее внимание — как вот сейчас. Она обернулась и сложила руки на груди.

— Что?

Сэмюэл указал на стул напротив: он видел по телевизору, что так делают взрослые, когда приглашают человека к себе в кабинет, чтобы сообщить ему, что он уволен.

— Присядь, пожалуйста.

Миссис Джонсон испустила страдальческий вздох, но выполнила просьбу.

— Это касается Абернати, — сказал Сэмюэл.

— Абернати? Это которые из шестьсот шестьдесят шестого дома?

— Да, и их друзей.

— Каких еще друзей?

— Ну, я не знаю, как этих людей зовут, но это были мужчина и женщина, оба толстые.

— И что?

— Их больше нет, — с мрачной торжественностью произнес Сэмюэл.

Он где-то вычитал эту фразу и давно мечтал ее применить.

— То есть как?

— Их забрали.