|
— Наши общества, — ответил Себастьян, — задуманы, чтобы проявить благородство духа, а не благородство крови. Когда происходит единение того и другого, что ж, можно себя с этим только поздравить. Но само по себе рождение не гарантирует возвышения духа. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть вокруг. Граф почти физически ощутил взрыв эмоций, которые вызвало его заявление у присутствующих здесь аристократов. Наверняка каждый из них искренне считал себя центром вселенной. — Что вы хотите этим сказать? — высокомерно осведомился принц де Мерод. — Что материальная власть сбивает с толку умы, сударь. Разумеется, речь идет об умах слабых и неразвитых. Грекам было прекрасно известно это помутнение разума, причиной которого становилась власть, и происходит это из-за разрыва с реальностью. Они называли это hubris. Никто так не уязвим, как человек, которому кажется, будто ему улыбнулась фортуна. Так, сделавшись русским царем, герцог Петр Гольштейн-Готторпский стал вести себя словно буйнопомешанный и в результате не продержался на престоле и шести месяцев. — Нетрудно критиковать монархов, с которыми лично не знаком, — иронично заметил герцог. — Я провел некоторое время в Ораниенбаумском замке по приглашению этого императора, и каждое утро по его просьбе мы беседовали о методах его правления, — сухо заметил Вельдон. Спорщики прикусили языки. Барон Боэм покраснел. — Каковы были его ошибки? — спросил один из рыцарей. — Отрыв от реальности и непомерное тщеславие. Впрочем, эти два качества неразрывно связаны, — продолжал Себастьян. — Он не знал страны, которой собирался управлять, и, следовательно, ненавидел ее. Он недооценил силы, которым бросил вызов, — дворянство, армию, духовенство, предпринимал меры преждевременные, жесткие, безрассудные. Как всякая жестокость, его тирания была лишь признаком слабости. — Этот человек слишком рано получил власть, — возразил один из тамплиеров. — Ему просто не хватило опыта. Вы можете привести еще какой-нибудь пример? — Людовик Пятнадцатый, — ответил Вельдон. — Вы и с ним были знакомы? — усмехнулся собеседник. — Да, собрат. Я гостил у него в замке Шамбор. — Там гостили многие. — Причины моего пребывания в Шамборе и Версале были иными, — ответил Вельдон, нисколько не раздражаясь на подобную дерзость. — Король доверил мне секретную дипломатическую миссию огромной важности. — Но кто же вы, сударь? — удивленно спросил спорщик. — Тот, кто знает, о чем он говорит. Принц Мерод несколько мгновений молча рассматривал Вельдона. — Только один человек способен на такие доблести: граф де Сен-Жермен. Вельдон мысленно усмехнулся. — Любой просвещенный человек неизбежно распространяет свет своих познаний, даже монархи не являются исключением, — ответил он. — Так что же вы ставите в вину Людовику Пятнадцатому? — не унимался спорщик. — То, что ему как раз не хватило властности, собрат, и он не сумел подчинить своей воле министров, прежде всего Шуазеля. — Почему вы полагаете, что ему не хватило властности? — Потому что, будучи христианином, он позволил себя запугать священникам, которые упрекали короля в том, что он имеет любовниц. |
