|
Впрочем, Кобенцль и не стал скрывать этого, а через неделю спросил у Себастьяна, какую прибыль тот ожидает получить от своего предприятия. — Все в пределах разумного, граф, мне так это представляется. Я прошу треть от всех доходов, полученных красильной мануфактурой. Кобенцль принял эти условия. Неделю спустя они оба отправились в Турне, город, знаменитый своей текстильной индустрией, где можно было без труда отыскать квалифицированных рабочих. Они купили в Турне ателье, связались с двумя торговцами, Неттином и Валкьером, набрали персонал и начали одновременно и производство, и продажу товаров посредникам. Самым любопытным оказалось то, что большинство торговцев были французами и что товару, произведенному Сен-Жерменом, предстояло продаваться именно во Франции, нравилось это Шуазелю или нет. В нотариально удостоверенных документах имя Сен-Жермена не фигурировало, поскольку Себастьян на этот раз выбрал имя Зурмон. Получалось, что Себастьян одним ударом убил двух зайцев: отомстил министру Людовика XV и основал предприятие, которое по всем признакам обещало стать весьма прибыльным. Перед тем как на несколько недель обосноваться в Турне, Себастьян снял там трехэтажный дом, обустройством которого стал заниматься Франц с помощью служанки из местных. Однажды утром Франц сообщил, что какой-то хорошо одетый человек просит аудиенции, невзирая на строжайшее предписание, данное Себастьяном слуге: не принимать никого. Тогда посетитель обратился к Сен-Жермену в письменном виде. И несколько часов спустя слуга положил перед Себастьяном послание, написанное по-французски: «Сударь! Мне стало известно, что вы находитесь в Турне, и я был бы счастлив увидеться с вами. Граф Жан-Жак Казанова де Сенгаль». Что нужно этому неисправимому ловеласу и аферисту? К тому же как этот Казанова узнал, что господин де Зурмон — это и есть граф де Сен- Жермен? И что Сенгаль делал в Турне? Народная молва, которая распространялась так же быстро, как и газеты, смаковала последние злоключения Казановы в лапах святой инквизиции и упивалась рассказом из зловещей тюрьмы Пьомбо в Венеции. Еще очень много судачили о его непорядочном поведении. Подобный тип за пригоршню дукатов без единой минуты колебания подсыплет яду тому, кого считает своим врагом. Это была разновидность Иуды — Иуда-«фалломан». Себастьян, решив проявить разумную осторожность, написал следующий ответ: «Сударь! В ответ на вашу просьбу я согласен вас принять при выполнении вами двух условий. Первое: вы нанесете мне визит со всей скромностью, не ставя никого в известность, и второе: вы не станете мне предлагать разделить с вами трапезу. Граф де Сен-Жермен». Отдав письмо Францу, Себастьян спросил себя, не замешан ли Казанова, ко всему прочему, в истории с неудачной попыткой продажи камней, которые Сен-Жермен когда-то купил в Индии и которые оказались не бриллиантами, но белыми сапфирами. Ювелир, которому Себастьян их продемонстрировал, довольно высокомерно поведал, что некий итальянский дворянин, который находился в городе проездом и зашел посмотреть камни, заявил, будто они фальшивые.[21] Как бы там ни было, визит этого Казановы, на сей раз присвоившего себе титул графа де Сенгаля, был отнюдь не радостным событием. |
