|
Тут в Японии вообще любят с пустотой возиться. Во время медитации добиваются пустоты разума, дабы мысли не засоряли ум и не мешали прозрению. Во время боя самураи специально входят в состояние сознания, лишенное мыслей, — это ускоряет реакцию. Быстренько набросав на бумаге цифры в разрезе провинций, я продолжил изучать местную географию, благо вместе с кисточкой и тушью умница Тотоми догадалась приказать принести и карту Японии. Кстати говоря, выполненную очень качественно, в цвете. С точностью все тоже было о'кей — Токийский залив нельзя было не узнать. Хотя никакого Токио сейчас и в помине нет, на карте красуется подпись — море Эдо. Полуостров Босо, где, собственно, и располагались две провинции клана Сатоми, деля полуостров практически пополам, — также был очевиден. Слева естественным водоразделом между Симосой и Мусаси протекала и впадала в залив река Эдогава. Справа, уже по территории Симосы, катила свои воды в Тихий океан крупная река Тон. С полсотни деревень, порт, два города, два замка, леса, озера, пяток дорог и часть широкого тракта Токай-до вдоль побережья — вот и все богатство домена Сатоми. Негусто.
Я посмотрел, что у нас сверху. На западе и севере Симоса граничила еще с тремя крупными провинциями. Во-первых, Кодзуке — владения семьи Яманоути. Из пояснений генерала следовало, с Яманоути Сатоми уже несколько раз воевали и почти победили, но на сторону врагов встал великий дом Уэсути, чьими вассалами теперь являются Яманоути. С Уэсуги мой отец связываться не решился, и война заглохла сама собой. Во-вторых, это провинции Хитачи и Симоцуке. Обе принадлежат клану Сатакэ. — Матэ, — остановил я рассказ Хиро-сана и повернулся к жене: — Твое родовое имя… — Сатакэ, — улыбнулась мне Тотоми. — Я — старшая дочь дайме Сатакэ. Пожалуй, для начала хватит. Где я — понятно, кто я — тоже разобрались. Надо переварить информацию. А пока я предложил генералу и жене отправиться на прогулку по замку, совмещенную с инвентаризацией.
Глава 4 КАК СТАТЬ КЭНСЕЕМ
Мальчик, живущий у буддийского храма, и не учась читает сутры. Первым делом — кузница, благо идти недалеко. Большое здание с несколькими дымящимися трубами, с пристройками, где складирован уголь и железная крица. Заглядываю в саму кузню. Три горна с мехами, пять работников. Навстречу выходит поразительный персонаж. Высокий, практически белокожий мужик, очевидно европеоид, с огромной косматой бородой, усами, густыми бровями. На голове — плетеная повязка, седые волосы завязаны в косичку. Одет в рубаху, штаны и кожаный фартук. В мощных руках — небольшой молоток. Все, что говорит о его «японском» происхождении, — узкий разрез глаз. — Это наш кузнец, айн Амакуни, — опять на помощь мне приходит жена, — старый друг вашего отца. — Айн? — Народ, живущий на севере Японии. Почтительно кланяемся Амакуни, он кланяется в ответ. Продолжаем разглядывать друг друга. — А ты изменился, Ёшихиро, — гудит в бороду айн. — Повзрослел. Говорят, что дети взрослеют, когда умирают их родители. Смерть Сатоми Ёшитаки — большая потеря. Наступают темные времена. — Амакуни-сан, а каким был мой отец? Кузнец внимательно оглядывает меня. — Да, сильно тебе по голове попало. Ёшитака был настоящим самураем. Служил своему роду до самой смерти. Не посрамил честь предков. Мне надо работать. Айн уходит в кузницу. М-да, тяжеловато будет с этим кузнецом. Для него я не авторитет. Небось знает меня с пеленок и в упор не видит во мне главы клана Сатоми. Эту мысль подтверждает и генерал. По его словам, Амакуни — один из двух величайших кузнецов на всей равнине Кванто. |
