— У него пять тысяч в кошельке, — сказала я честно, но дядька покачал головой:

— Откуда ты такая простодушная взялась-то? А ну как сдеру с тебя пять тыщ, а тут дороги на триста рублей, не больше!

Я опустила голову. Прав он, так и таксист наш ачинский говорил, да я снова забыла. Но как можно жить в таком мире? Все время врать, оглядываться, думать, как бы кого обмануть и не быть обманутым в свою очередь… Говорил тятя: мир жестокий, злой, не надо в него выходить, лучше сидеть в тайге и радоваться каждому новому дню без цивилизации!

— Ладно, пташка, не вешай нос! Сейчас довезу тебя и батю, ты его головой под холодный душ, чтобы неповадно было в следующий раз так бухать!

— Спасибо, дядя, — улыбнулась я, словно это был свояк из деревни.

Доехали мы действительно быстро. Остановилось такси во дворе, проехав под арку. Счетчик показал чуть больше трехсот рублей, я с легкой душой отсчитала водителю деньги из кошелька Вадима Петровича и, открыв дверь, вытянула неудачливого алкоголика из машины.

— Эй, пташка! Квартира двенадцать в первом подъезде! — окликнул меня таксист и с улыбкой уехал.

А и правда. Вот же, написано даже на табличке у подъезда: с первой по сорок вторую квартиры. То ли я начинаю потихоньку ориентироваться в городской жизни, то ли все в городе устроено логично… Ладно, надо бы уже этого Вадима Петровича сдать жене или маме, чтобы приводили в чувство, а мне пора на собеседование. Ух и тяжелый же он! Словно теленка на плече волоку. Вот достанется ему и поделом. Может, пить перестанет…

Высвободив руку, потянула за ручку двери, и та поддалась, хотя и с трудом. Темный подъезд вонял, как навозная куча. Да, это не теткин дом, не тот размах… Я поудобнее устроила мужчину на своем плече и со вздохом потащила тяжелое тело вверх по ступенькам, нащупывая каждую ногой. Чуть не запела даже, как на покосе

— ой, коси, коса, ой, тряси, роса… Так сподручнее было кидать сено в скирды. Но сдержалась — пес знает, какие люди тут живут, может, спит кто, разбужу еще. Голос-то у меня мамкин, зычный, звучный. Уж так дотащу, допыхчу.

Квартира двенадцать оказалась на третьем этаже. Прислонив Вадима Петровича к стене в уголок, я нажала на кнопочку звонка. Резкое дребезжание могло бы все наше анциферовское кладбище из могил поднять, но никто не отозвался с той стороны двери.

— Что же мне с вами делать, Вадим Петрович? — озадаченно обратилась я к все еще бессознательному мужику. Не оставлять же его здесь, под дверью? Тогда уж лучше было на остановке бросить. Нет, так не годится. Стой, Васюта, а про ключи забыла?

Ой-ой, опять по карманам шарить… Но раз надо — значит, надо. Карманы пальто

— это самое простое, а вот штаны! И конечно, ключи были там. Я, кажется, даже покраснела, щупая ноги в опасной близости от самого запретного места, но мужественно довела дело до конца. Ключей оказалась целая связка, маленьких, больших, разных, но в то же время и похожих. Блямбочки всякие еще болтались на колечке, мешали вытаскивать из кармана… Я перебирала их одной рукой, второй поддерживала Вадима Петровича, который норовил сесть на пол. Уже готова была сдаться и запульнуть ключами в пролет лестницы, но, к счастью, один из них подошел к замку. Дверь гостеприимно раскрылась, и я ввалилась с бесчувственным телом в прихожую.

— Ау-у! Есть кто-нибудь? — бросила наугад в полумрак квартиры. Но ответом мне была лишь тишина. Такая тишина бывает только в пустых помещениях. Ни кошки, ни собаки, ни какой другой животины. И уж точно людей здесь нет.

— Господи! — крик души вырвался из моего рта. — За что? Чем я перед тобой провинилась?

Но Бог не дал мне знака. Поэтому я потянула мужчину по коридору, ощупью нашла дверь в ванную — и точно, там оказалась ванная! — и почти без сил опустила его грудью на бортик.