Катерина вытерла руки о полотенечко, пошла в прихожую открывать. Мне это было неинтересно — я как раз пыхтела, пытаясь вместить в маленькую посудомойку семь чашек из-под кофе и чая. Дядя Костя пил очень много чая, поэтому его кружки скапливались на столе кабинета, и два раза в день Катерина на цыпочках прокрадывалась к профессору, чтобы забрать их и вымыть. Но знакомый голос из коридора заставил меня застыть.

— Добрый день, могу я видеть Аделаиду Марковну Рубинштейн?

Я не могла поверить своим ушам. Вадим Петрович? Что он тут делает? Стараясь не шуметь, я закрыла машину и подошла к двери, выглянула в прихожую. Ух ты! Милосердный Боже! Выбритый, выглаженный, весь лощеный и серьезный, мой недавний алкоголик выглядел, как будто только сейчас его фотографировали на обложку журнала. Костюм с иголочки, галстук, начищенные ботинки, прическа… И лицо — строгое, закрытое ото всех, ничего на нем не разобрать. За его спиной маячил Леня с бумажным пакетом и букетом длинных белых роз, упакованных в целлофан. Я смотрела на них из своего укрытия, широко раскрыв глаза, а Катерина, видно, сразу приметив, какой важный господин пришел к ним, вежливо пригласила войти и спросила:

— Как мне о вас доложить?

Вадим Петрович полез в карман пиджака и достал бумажник, из которого вынул прямоугольник из плотной бумаги:

— Вот, пожалуйста.

Катерина кивнула, жестом указав на жесткое кожаное кресло у стены, которое служило всем обитателям дома для обувания, и поспешила в гостиную. Я же спряталась еще больше, стараясь не двигаться. Интересно, для чего Вадим Петрович пришел к тетке? Уж не из-за меня ли? Да нет. Быть того не может. Вон, цветы… Может, он с моей тетей знаком? Может, он даже за ней ухаживает? Он способен. Не знаю, почему, но мне показалось, что он бабник.

— Ты коньяк взял? — отрывисто спросил Вадим Петрович у Лени. Тот пошевелил пакетом, внутри звякнули бутылки:

— И коньяк, и шампанское. Только не пейте, матом вас прошу.

— Не буду, отвяжись.

Катерина вернулась, и Вадим Петрович поднялся с кресла.

— Можете пройти к Аделаиде Марковне, вот, в гостиную.

— Благодарю, — ответил он, забрал у Лени цветы с пакетом и пошел, стуча каблуками туфель по паркету, в указанном направлении.

Леня же присел на кресло, развалившись, как у себя дома, и шумно выдохнул. Катерина с любопытством окинула его взглядом:

— Это поклонник, что ли?

— Не могу знать, — с ленцой ответил Леня. — Мне не докладывали.

Катерина явно обиделась. Мне не было видно ее лица, но вся поза женщины говорила об этом. Однако предложила, не забывая про правила вежливости:

— Кофе, чай?

— Спасибо, не стоит.

Развернувшись на оборот, Катерина вздернула нос и вошла в кухню. Только сейчас заметила меня:

— А ты что тут делаешь? Подслушиваешь?

— Нет, — я смутилась. — Хотела посмотреть, кто пришел.

— Кто пришел, тебя не должно волновать. Загрузила машину? Поставила программу?

Я кивнула, хотя никаких программ не ставила. Вернулась к посудомойке, немного подумала и выбрала программу, как меня научила Катерина. Потом нажала на кнопку «Пуск». Машина тихонечко загудела, послышался плеск воды, мигнули лампочки. Все, готово, теперь пусть работает. А я… А я пойду в туалет.

Мысль, осенившая меня, была поистине гениальной. В самые первые дни моего пребывания в теткиной квартире я открыла интересный секрет. Когда разговаривают в гостиной, в маленькой уборной между прихожей и коридором все слышно. Правда, для этого надо присесть под крохотный умывальничек и приблизиться к стене ухом.