Изменить размер шрифта - +
Аут.

– Она в нашем доме жила, в соседнем подъезде. И в детcкий садик мы с ней в один ходили. В одну группу. Ровесники были… Правда, в школу ее записали не в семидесятую, как меня, а в восемьдесят вторую… Но мы с ней и позже… не знаю, дружили не дружили… что-то вроде… – Прикладываюсь к фляжке. И что б я без этого кэптэна делал?..

– Первая любовь? – хмыкает (грустно).

– Да не, какая там любовь… не знаю… Она на самом деле совсем некрасивая девчонка была, но… Очень сложно сформулирвать, извини. Мы с ней общались в таком возрасте, когда, ну, знаешь, пацаны только с пацанами и наоборот… А к тому моменту, когда… ну, все начинается… Аську…

– Сколько тебе лет тогда было?

– По тринадцать нам было, когда она…

– Что с ней произошло?.. Ты извини, Дэн, что я во все лезу – но это только, чтоб представлять ситуацию…

Лера – вообще человек с редкой выдержкой, но сейчас я вижу, что она действительно боится. За меня. И я – как бы сие ни соотносилось с мужским самолюбием – благодарен ей за этот страх.

– Ее изнасиловали и задушили. Кто – так и осталось неизвестным…

Смотрим друг на друга (сидя на передних сиденьях ее “пассата”, стоящего у моего подъезда). Лера отводит взгляд, невидяще хмурится на баранку, по которой барабанит пальцами. Я делаю очередной глоток темного сорокаградусного “Кэптен Моргана” из плоской стеклянной фляжки. Капли, толкаясь, соскальзывают по лобовому, по боковым: крохотные и хвостатые, как сперматозоиды, и в каждой – ДНК фонарного света.

– А что с этим… братом?

– Да черт его знает на самом деле. До меня только слухи доходили. Но по слухам, – хмыкаю (нервно), – его в толчке утопили. Буквально. На даче. В выгребной яме. Но еще раз – по слухам… Он же на что, сука, лейтенант этот, мне намекал… Типа мы знаем, что он терпеть вас не мог…

– Это правда?

– Правда.

– Что ты ему сделал?

– Ему – ничего. Ну, хахаль сестры, знаешь, как бывает… Вообще мудак он, насколько я его знал, был редкий…

– А кто его убил – нашли?

– Без понятия. Как раз тогда же примерно – чуть раньше – мы с Дашкой разосрались. Так… сурово. Не общались больше.

Не люблю я вспоминать эту историю. Мерзкая она была, история, воняло от нее. И разругались мы мерзко, и повод был идиотский на редкость… В эти подробности я даже перед Лерой пускаться не стану.

– А сейчас где она, не в курсе?

– Я слышал, в Германию уехала и там замуж вышла.

– Н-да… Нет, я попытаюсь, конечно, прочекать про это дело. Доренко, ты говоришь?

– Доренский. Вячеслав. Но есть у меня страшное подозрение, что и там был “глухарь”…

– Ты что, правда думаешь, это все на тебя хотят повесить?

– Ну а на хрена тогда он про всех про них спрашивал? Какое, к черту, Аська имеет отношение к Яценко? И что это за вопрос, точно ли я не был знаком с Якушевым?

– Н-да… Там, если ты помнишь, никто же не разбирался толком – ну, когда труп-то обнаружили… Записка есть? Все, суицид, дела не заводим. Никто там место не обследовал особенно. Эти канистры, из которых он себя поливал, по-моему, с них даже отпечатков не снимали… С другой стороны – три недели, под открытым небом, дождь, че бы там осталось…

– Ага. Так что теперь почему бы не представить это убийством?

– Погоди, Дэн.

Быстрый переход