«Осенью 1957 г. никому не известный 30-летний ветеран войны, не имеющий никакого отношения ни к редакциям, ни к профессиональному литераторству, садится за стол и пишет повесть. Он посылает ее в журнал. Вернее, сразу в два журнала: по неопытности. Оба журнала, выловив рукопись, можно сказать, из самотека, решают ее печатать немедленно. Так появился писатель уникального опыта и уникального стиля» (Л. Аннинский. Богомоловский секрет // Дон. 1977. № 7—8).

«Рассказ «Иван» отличался такой художественной зрелостью, что критики единодушно посчитали автора уже вполне сложившимся, «состоявшимся» писателем.

Впервые В. Богомолов в литературе использовал документы и подстрочные примечания в качестве своего рода художественного приема» (Л. Лазарев. Главный герой — правда // Октябрь. 1975. № 3).

Критика сразу и безоговорочно признала появление «Ивана» событием первостепенной важности. Со страниц «Знамени» повесть шагнула в десятки сборников, антологий и хрестоматий, в «Библиотеку всемирной литературы».

В 1958—1967 годах в центральной печати появилось более 40 рецензий на нее (В. Бушин, Б. Галанов, В. Кожевников, Л. Соболев, Л. Аннинский, С. Львов, Л. Вольпе, Л. Лазарев, Ю. Бондарев, С. Баруздин и др.).

Позднее критик И. Дедков точно отметил главное достоинство повести: «Как бы мы уже ни жалели Ваню Буслова, как бы ни терзалось наше воображение о нем, тот бесстрастный документ словно вырвал мальчика из художественного контекста, сделав вдруг абсолютно реальным, так жившим и так погибшим, и боль наша стала нестерпимой. Словно не было ни рассказа такого, ни такого литературного персонажа, а была только эта жестокая недетская судьба, и была эта от начала и до конца подлинная, несомненная правда» (Он был совсем еще ребенок // Дружба народов. 1975. № 5).

Не случайно скупой на похвалы Эрих Мария Ремарк назвал «Ивана» одним из лучших произведений советской литературы о войне.

Это же отмечали и многие зарубежные критики, в частности, Ежи Путрамент писал:

«Рассказ «Иван» — одно из самых сильных антивоенных произведений, хотя здесь нет обычной для военной литературы канонады, грохота танков, гула самолетов. Это история двенадцатилетнего мальчика, чью семью уничтожили гитлеровцы. Психология этого мальчика, преждевременно повзрослевшего, и необычного труда его — его взял к себе на службу начальник разведки дивизии — это потрясающая смесь элементов психики взрослого человека с обрывками реакций ребенка» (Литература. 1976. 23 октября).

«Двадцать два года назад был написан «Иван», и ничто в том рассказе с тех пор не поблекло, не потеряло смысла. Ничто в нем не побуждает сегодня делать «скидку» на время, обстоятельства, литературную неопытность автора и т. п. А рассказ-то был первый, напечатанный В. Богомоловым. Первый — и сразу замеченный и заставивший запомнить имя нового писателя.

Теперь без «Ивана» наша «военная проза» непредставима.

…О «сыне полка», о краткой и бренной любви на войне, о приключениях разведчиков и контрразведчиков писали до Богомолова, и не раз. Но это не смутило его.

…Война у В. Богомолова нигде не изображена как б ой или бои; у него-то и стреляют мало, но какова война — сомнений не остается.

…Судьба Ивана Буслова не располагает к умилению, к рассуждениям о героизме; мешает возникающее сознание огромной неискупимой взрослой вины.

Кажется, помимо трагического исхода, нет ничего горестнее в этой истории, чем одиночество и отрешенность мальчика. Как, в сущности, далек он от всех, кто его любит, как недоступно одинок в своей беде! Он принадлежит миру мщения, ненависти, смертельного риска; оттуда все остальное, нормальное, — очень далеко, ненужно, не для него.