Вздохнув, Шанс потер щеку. Он выглядел таким несчастным, что ей стало его жалко.
— Я не солгал, меня действительно зовут Шанс Макман.
— Шонси Макман, — с нажимом поправила она.
— Все, кроме отца и случайных клиентов, называют меня Шансом.
— Тебе как напыщенному адвокату, больше подходит аристократическое имя Шонси. Понятно, почему ты никогда не называл своего настоящего имени.
— Вовсе и не поэтому. Я считал, что это неважно.
— И ты не счел нужным рассказать мне, где живешь и кем работаешь?
— Ты не спрашивала, где я работаю, — возразил он. — Ты не хотела ничего знать, хотела, чтобы все осталось тайной.
— А ты воспользовался ситуацией. А скажи-ка, Шонси, ты и раньше применял такие дешевые трюки, чтобы соблазнять женщин?
Он отшатнулся, как от удара.
— Это нечестно, это твои собственные домыслы.
— А ты даже не попытался меня переубедить. И как я только не догадалась! Я же знала, что твоя мать — судья, а брат — хирург. А чем занимается твой отец?
Шанс ответил не сразу.
— Он тоже адвокат, как и я.
Это было уже слишком. У нее задрожала нижняя губа, и Тиффани прикусила ее. Шанс шагнул к ней, она отступила.
— Не плачь, Тиффани, — тихо сказал он, — я этого не вынесу.
Она стряхнула с ресниц набежавшие капельки.
— Не обольщайся, ты не стоишь моих слез.
— Неужели все это оттого, что я не рассказал о себе? — с болью в голосе спросил Шанс. — Я как раз собирался сделать это сегодня вечером, ты же знаешь.
— Почему я должна тебе верить?
— Потому что я люблю тебя, — мягко проговорил он.
Он приблизился к Тиффани, и ей некуда было отступать — за спиной находился лишь ряд писсуаров. Шанс коснулся ее лица и поцеловал. Губы у него были мягкими и жаркими, и она потянулась им навстречу.
Она просто ничего не могла с собой поделать, его прикосновения сводили ее с ума.
— Я люблю тебя, — повторил Шанс, глядя ей в глаза.
— Ты ничего не знаешь о любви, — дрожащим голосом заговорила Тиффани. — Любовь не терпит лжи, она строится на взаимном уважении и доверии.
Он согрел ее щеку теплым дыханием.
— Неужели тебе непонятно? Я ничего не рассказывал потому, что боялся тебя потерять.
На глаза ее снова навернулись слезы, и она зажмурилась, чтобы не выпустить их.
— Это не умаляет твоей вины.
— Во всяком случае, я надеюсь на понимание.
Тиффани вздернула подбородок и сузила глаза:
— Как я могу понять чужого человека?
Скрипнула дверь, послышались шаги. Кто-то вошел, но они по-прежнему стояли, скрестив взгляды.
— Может, мне просто не обращать внимания и делать свое дело? — спросил мужской голос.
Тиффани опомнилась первой.
— Все в порядке, мы уже уходим.
Она вывернулась из объятий Шанса и подумала, что, выйдя отсюда, они пойдут разными дорогами и никогда больше не встретятся.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дорогие кожаные туфли Шанса утопали в толстом ковре, когда он шел через холл по направлению к давно знакомому кабинету.
Ему навстречу с протянутой для приветствия рукой заспешил худощавый пожилой человек с пышной седой шевелюрой.
— Добро пожаловать, Шанс Макман! Что, уже надоела работа в столице?
— Я проездом, — ответил Шанс, но собеседника уже и след простыл.
Секретарь сообщил по внутренней связи о его приходе, и Шанс, постучав три раза, вошел в кабинет отца. |