Во всех трех машинах распахнулись дверцы. Из них вылезли люди — или твари, на первый взгляд выглядевшие, точно люди. Бобби насчитал шесть, насчитал восемь, перестал считать. На каждом был длинный горчичного цвета плащ — такие называют «пыльниками», — на правом лацкане каждого был сверлящий багровый глаз, который Бобби видел во сне. Наверное, красные глаза — это их бляхи, подумал он. Носящие их твари… кто они? Полицейские? Нет. Что-то вроде помощников шерифа, преследующих преступника, как в кино? Теплее. Тайные стражи закона? Еще теплее, но все равно не то… Они…

«Они регуляторы. Как в том фильме, который мы с Эс-Джеем видели в прошлом году в «Ампире», ну, в том с Джоном Пейном и Карен Стил».

Вот именно — именно так. Регуляторы в фильме оказались всего лишь бандюгами, но сперва верилось, что они не то призраки, не то чудовища, не то еще что-нибудь. Но эти вот регуляторы, решил Бобби, они чудовища.

Один ухватил Бобби под мышки. Бобби закричал — ничего ужаснее этого прикосновения он в жизни не испытывал. По сравнению удар об стену, когда его отшвырнула мать, был пустяком из пустяков. Прикосновение низкого человека было словно… словно у грелки выросли пальцы, и она вцепилась в тебя… но только они ощущались по-разному — под мышками у него будто были пальцы, а потом они стали когтями. Пальцы… когти, пальцы… когти. Это немыслимое прикосновение жужжанием проникало в него и вверх, и вниз. «Палка Джека, — пришло ему в голову, — заостренная с обоих концов».

Бобби подтаскивали к Теду, которого окружили остальные. Он шатался, потому что ноги его не держали. Он думал, что предупредит Теда? Что они вместе убегут по Наррагансетт-авеню. Может быть, немножко подпрыгивая, как Кэрол? Обхохочешься, верно?

Невозможно поверить — но Тед словно бы совсем не боялся. Он стоял в полукружии низких людей, и на его лице была только тревога за Бобби. Тварь, державшая Бобби то рукой, то отвратительными пульсирующими резиновыми пальцами, то когтями, внезапно выпустила его. Бобби пошатнулся, закачался. Кто-то из остальных испустил пронзительный лающий крик и толкнул его между лопатками. Бобби рухнул вперед, и Тед подхватил его.

Рыдая от ужаса, Бобби вжался лицом в рубашку Теда. Он вдыхал успокоительный запах сигарет Теда и мыла для бритья, но эти милые запахи не могли заглушить вони, исходившей от низких людей — мясной помоечный запах и другой запах, доносившийся от их машин, будто там горело виски.

Бобби поглядел на Теда.

— Это была моя мать, — сказал он. — Моя мать им донесла.

— Это не ее вина, что бы тебе ни казалось, — ответил Тед, — просто я слишком задержался.

— Ну а все-таки приятно провел отпуск, Тед? — спросил один из низких людей. Голос у него был гнусно стрекочущим, будто в его голосовые связки набились насекомые — саранча или там сверчки. Он мог быть тем, с кем Бобби говорил по телефону, тем, кто сказал, что Тед их пес… но, может, у них у всех голоса одинаковые. «Не хочешь стать нашим псом, держись подальше», — сказал тот по телефону, но он все равно приехал сюда… и теперь… теперь…

— Неплохо, — ответил Тед.

— Надеюсь, ты разок-другой трахнулся, — сказал еще кто-то из них. — Больше-то шанса тебе не представится.

Бобби огляделся. Низкие люди стояли плечом к плечу, окружая их, стискивая своей вонью пота и протухшего, червивого мяса, заслоняя плащами улицу. Они были смуглые, с проваленными глазами, красногубые (будто наелись вишен)… но они не были такими, какими выглядели. Они вовсе не были такими, какими выглядели. Их лица, например, не все время оставались на их лицах: их щеки, подбородки, волосы все время пытались расшириться за свои очертания (только так Бобби сумел выразить то, что видел).