— Смотри-ка, я думал, что встретил одну из милых и очаровательных южанок, а оказывается, наткнулся на немую уродину с холодного севера.

Тогда Сильвия сама поцеловала Жюльена и, нащупав его ладонь, вонзила в нее свои острые коготки.

16

На следующий день Жюльен дважды виделся с Сильвией — в полдень и вечером. Он пообещал себе непременно поговорить с ней, но так и не решился. Никогда еще девушка не казалась ему такой счастливой. Ее голос, взгляд, улыбка, даже то, как она опиралась на его руку или сжимала ее, — все выражало полноту чувств. И всякий раз, готовясь заговорить, Жюльен представлял себе, как омрачится ее прелестное лицо, как с него мгновенно сбежит выражение радости. И тогда мужество оставляло его. Решимость таяла, как снег под лучами солнца. В тот день, когда он впервые увидел слезы на глазах Сильвии, он ощутил какое-то глубокое и дотоле незнакомое ему чувство. Если он заговорит о своем отъезде, она расплачется. И на этот раз из-за него. По его вине. Нет, он не мог этого допустить.

В полдень он решил отложить разговор до вечера, а вечером сказал себе, что впереди еще целые сутки.

В последний день, когда Жюльен начал после обеда тайно готовить все необходимое для отъезда, ему вдруг пришло в голову, что лучше ничего не говорить Сильвии,

Перед тем как сесть в поезд, он опустит письмо, в котором и простится с нею. Он уже приготовил письмо родителям и после обеда долго сочинял послание к Сильвии. Они часто писали друг другу и обменивались письмами при встрече, чтобы таким способом общаться и между свиданиями. Но сейчас все было не так просто. Жюльен раз двадцать принимался писать и откладывал перо в сторону. Ему мешала мысль о том, что родители Сильвии, быть может, прочтут его письмо. Она постоянно говорила:

— Не пиши мне ни в коем случае. Если вдруг заболеешь или не сможешь уйти с поста, черкни записку и попроси своего приятеля-поэта передать ее мне в руки. Пусть встретит меня, когда я буду возвращаться домой, он может оказать тебе столь небольшую услугу.

Вот почему Жюльен в конце концов решил отдать письмо Ритеру. Но он не хотел говорить товарищу о своем отъезде. Он ничего не хотел говорить. Поэтому он написал ему записку, в которой просил передать письмо и книги Сильвии.

Порвав несколько исписанных листков, Жюльен с трудом заставил себя набросать письмо, которое ему самому показалось холодным и глупым. Он чувствовал себя опустошенным.

В тот вечер они встретились с Сильвией в городском парке. После обеда светило солнце, но с наступлением сумерек легкий туман поднялся с земли. Казалось, между темным садом и фонарями, горевшими перед входом в казарму Друо, повесили прозрачный занавес. Послышались звуки горна, Сильвия сказала:

— Можно подумать, что мы где-то далеко, гораздо дальше, чем обычно.

Она кашлянула раз, потом другой; Жюльен встревожился.

— Пустяки. Должно быть, я немного простудилась, — успокоила она его.

— Я знаю, это случилось в воскресенье вечером из-за мерзкого ветра, дувшего из моих краев.

— О нет. Ветер из твоих краев просто чудесный.

Девушка была чем-то озабочена и немного грустна.

— Не хочу я, чтоб ты болела, — сказал Жюльен.

— Я и сама не хочу. Ведь мама тогда запрет меня дома. И я не смогу видеться с тобой. Раньше, когда у меня появлялась хотя бы красная точечка в горле, мама запрещала мне выходить на улицу. И я была этому только рада. Я читала. Меня оставляли в покое. А теперь, если я заболею, все время буду думать о тебе. И стану плакать. И злиться.

— Дело не в том, что мы не сможем видеться, главное — что ты будешь больна. А я не хочу, чтоб ты болела, чтоб ты испытывала боль.