— Не хочешь немного потренироваться?

Жюльен растерянно моргает. Теперь возле него остался только один из товарищей. Жюльен отрицательно мотает головою. И тогда спортсмен присоединяется к остальным, оставляя гостя возле двери, распахнутой в темноту.

22

На следующий день Жюльен отправился во Фребюан. Торгаши, в семье которых готовилась свадьба, жили на бывшей ферме, превращенной в богато обставленный дом. Неподалеку от этого большого строения сохранилась старинная печь, она была обнесена четырьмя стенами из огромных серых камней, на которых покоились большие замшелые плиты. Жюльена встретила сама хозяйка, женщина лет сорока. Эта сильно надушенная блондинка говорила без умолку, так что ему с трудом удавалось вставить время от времени какое-нибудь короткое словечко. Да, она выдает замуж дочь, единственную дочь. И хочет, чтобы все было как в мирное время. За деньгами она не постоит. Понятно, за сверхурочную работу положена особая плата. И за качество тоже. Жюльен спросил, что она хочет испечь к столу. Все. Все, что он умеет. И пусть его не заботят продукты, ему надо будет только сказать. Женщина смеялась, словно предвкушая веселую шутку. И повторяла:

— Это будет чудесно. Я хочу, чтобы гости надолго запомнили наш пир. Особенно горожане, которым приходится лезть из кожи вон, чтобы раздобыть хоть одно свежее яйцо! Ну и времена, господи, ну и времена!

Жюльен увез в седельной сумке велосипеда две дюжины яиц и фунт масла. Чтобы избежать переезда у Монморо, где часто околачивались жандармы, он пустился в обратный путь по тропинкам, змеившимся вдоль холмов Месиа и Монсьель. То была длинная и скверная дорога. В некоторых местах ему приходилось идти пешком с машиной на плече, и он подумал, что матери нужно проделывать пешком весь этот путь в оба конца, чтобы достать несколько яиц, к тому же за них надо платить втридорога или выменивать их на другие продукты.

Жюльен снова приехал во Фребюан за день до свадьбы, чтобы успеть все приготовить вовремя. Возле печи, которую уже много лет не разжигали, возилась старая крестьянка — ей поручили поддерживать огонь. Хозяйка выделила в распоряжение Жюльена специального человека, который должен был доставлять ему все необходимое. Если нужны были яйца, он тут же приносил целую корзину. Приносил он без отказа и большие светлые куски масла, не было недостатка и в белоснежной муке, и в сахаре, молоке, сливках. Замешивая тесто для бриошей, Жюльен видел в открытую дверь просторный двор, где две женщины ощипывали птицу.

— Да, здесь готовится пир на весь мир, — то и дело повторяла старуха, топившая печь. — Об этой свадьбе долго в наших краях вспоминать будут.

— Особенно в такую пору, — заметил Жюльен.

— В какую такую пору?

— Ну, когда во всем нехватка.

— Никак не возьму в толк, о чем ты говоришь?

— Я говорю, что в такое время не часто играют богатые свадьбы.

Старушка явно не понимала его. Когда она отправилась за очередной вязанкой дров, человек, помогавший Жюльену, сказал:

— Ты с ней не спорь. Она ведь у нас вроде как блаженная. У нее еще в ту войну сына убили, а там вскоре и невестка померла. У них остался ребенок, она его воспитала. И вот этого малого в тридцать девятом году тоже убили… Одного из всей деревни.

— Несчастная женщина!

— Сперва ее даже паралич расшиб. Несколько недель все думали, что она уж не поднимется. Но потом мало-помалу оправилась. Только вот в голове у нее не все дома. Она даже не понимает, что идет война.

Оба с минуту молчали, затем подручный Жюльена продолжал:

— Надо сказать, что здесь война не так чувствуется, как в городе.