— Я боялась, как бы и ты не поступил так же, — прошептала она. — Смерть как боялась!

Жюльен опустил голову. Мать немного помолчала, потом спросила:

— Ты не замышляешь такого? Ты этого не сделаешь?

— Это вовсе не преступление, — сказал Жюльен. — Напротив.

— Когда у человека есть родители, он должен помнить о них.

Голос матери снова задрожал. Некоторое время оба молчали. Жюльен опять подумал о Бертье.

— Мне не удалось повидать его бабушку, — вновь заговорила мать, — но, знаешь, милый, для нее это страшный удар. По всему видать, несчастная старушка так от него и не оправится… Ведь война убивает не только тех, кто сражается.

Мать произнесла последние слова чуть слышно. Жюльен взглянул на нее. Лицо матери выражало сильное волнение.

Они еще немного поговорили об армейской жизни, потом мать стала жаловаться на нехватку продуктов. Ничего не достанешь. За пятком яиц приходится ходить бог знает куда, а в ее возрасте это не легко. Ну а отец ничего не понимает. Удивляется, когда за столом чего-нибудь недостает. Спасибо еще, у нее во Фребюане есть знакомая фермерша, не очень нахальная. Жюльен невольно подумал о посылках, которые получал из дому. Мать кашлянула, в смущении она сплетала пальцы рук, лежавших на клеенке, — она всегда так делала, собираясь задать какой-нибудь затруднявший ее вопрос.

— Скажи, тебе очень трудно было бы поработать денька два во время отпуска? — спросила она наконец.

Жюльен улыбнулся. Ему предстояло пробыть десять дней вдали от Сильвии. Десять дней надо будет как-то убивать время, оно станет тянуться ужасно медленно… Мать объяснила, что во Фребюане готовится свадьба и его приглашают туда печь кондитерские изделия.

— Меня познакомила с этими людьми моя фермерша, — сказала она. — У них оптовая торговля яйцами и маслом. Тебе хорошо заплатят, а потом с их помощью мне легче будет доставать продукты.

Жюльен согласился. И тогда мать заговорила о демаркационной линии.

— По сравнению с теми, кто оказался по ту сторону, нам-то еще хорошо. Тетя Эжени теперь снова живет у себя в Фаллетане. Она вернулась туда, потому что немцы хотели забрать ее дом.

И мать прибавила, что два раза в неделю возле моста Парсей можно встречаться с друзьями и родственниками, живущими в оккупированной зоне.

— На том берегу немцы отбирают удостоверения личности и возвращают их, когда люди идут обратно. В свободной зоне человек может оставаться не больше двух часов. А если кто не вернется, у немцев остаются его бумаги и они могут расправиться с семьей. Если хочешь, я извещу открыткой тетю Эжени. А ты на будущей неделе доедешь на велосипеде до моста и повидаешься с нею.

Жюльен и на это согласился. Правда, после смерти мастера Андре Вуазена демаркационная линия пугала его. С такой мыслью он поднялся к себе в комнату, но вскоре дорожная усталость взяла свое и его стало клонить ко сну. Растянувшись в постели, он попробовал восстановить в памяти черты лица Вуазена, но в его уже сонном мозгу все расплывалось. Он забылся, так и не уяснив себе до конца, пугала его демаркационная линия или же, напротив, манила.

21

За ужином отец спросил:

— Ну, а как твой Геринер, Гертефер… Или как там его зовут, ну, помнишь, твой приятель, здоровяк? Известно о нем что-нибудь?

Жюльен боялся этого вопроса. Из всех его товарищей отец одобрительно относился к одному только Гернезеру. В прошлом старик и сам занимался гимнастикой, и поэтому силач-эльзасец ему нравился. К тому же одинокий юноша, беженец, потерявший все и вся в военной катастрофе, положительный, серьезный и трудолюбивый, чем-то напоминал отцу людей прежнего поколения.