При этом ни у кого из присутствующих произошедшее не вызывало ни грамма эмоций. Нрав у пустынников был суровым. К жизни здесь относились очень легко. Наверное, потому что смерть, приносимая песками пустыни, была чем-то естественным, почти привычным.

Наконец вперед вышел лысый парень с шестью красными точками на лбу. Хаджар, как и многие другие, были весьма удивлены появлению островитянина в такой дали от родного моря. Узкий разрез глаз, свистящий акцент и желтоватая кожа, под солнцем ставшая почти ржавой.

В руках островитянин держал деревянный шест, увенчанный тяжелыми металлическими набалдашниками. Низко поклонившись караванщику, он резко прокрутил оружие в руках, создавая иллюзию будто держит не прямую палку, а огромное колесо. Затем он, что-то воинственно выкрикнув, резко выстрелил жезлом вперед.

С песка словно поднялись и ожили тени. Они соткались в форме пасти разъяренной обезьяны. С диким ревом она пролетела над землей и обрушилась на Шакара, в попытке разорвать его плоть и напиться горячей крови.

Хадажр надеялся, что хоть в этот раз пустынному адепту придется использовать свою технику, но, увы. Шакар все так же буднично взмахнул палашом и пасть обезьяны исчезла с легким шипением.

– Ты проходишь дальше, Островитянин.

Лысый молча поклонился, убрал шест за спину и вернулся в строй. Что он, что Ильмена – все они находились на стадии Трансформации Новой Души. При этом Хаджар мог поклясться на могилах предков, что ни один из них не миновал двадцатой зимы.

Мир действительно оказался намного больше, чем казалось с вершины дворцовой башни Лидуса.

И вновь потянулась вереница весьма скучных поедников. Кто-то с мечом, больше – с кинжалами (излюбленное оружие пустынников), бил и какие-то серпы полумесяцы, размноженные кнуты, странные булавы, короткие луки, шипастые рукавицы, кинжалы со странными, тройными и двойными лезвиями.

Такого изобилия разнообразного оружия Хаджар еще не видел. Большую часть он даже не знал, как правильно назвать. Но, даже несмотря на то, что никто из них не смог получить одобрения караванщика, Хаджар был рад возможности понаблюдать за неизвестными ему стилями и техниками.

То, как сражались эти люди, кардинально отличалось от всего, что когда-либо видел Хаджар. Пожалуй, для сравнения он мог взять разве что способности Серы, но та, все же, являлась ведьмой, а не воином.

– Достопочтенный Шакар, – вперед вышел Шакх.

Дядя молча кивнул племяннику и, к удивлению Хаджара, принял низкую боевую(!) стойку. Еще ни разу за все испытание караванщик не принимал боевой стойки и не показывал всем своим видом, что готов к смертельному сражению.

Этот факт вызвал неподдельный интерес практически у всех оставшихся зрителей. Шакх выступал последним, но те немногие, кому посчастливилось выйти из схватки с Небесным Солдатом на своих двоих не спешили покидать плац. Все же не каждый день у них выдавалась возможность посмотреть на сражение истинного адепта и других практикующих.

Это могло расширить их горизонты, углубить понимание пути развития и помочь в дальнейшем прогрессе.

Шакх на дядин манер выскользнул из сандалий и зарылся пальцами в песок. В этот миг он совсем не выглядел безусым юнцом, каким и являлся на самом деле. Наоборот – перед Хаджаром стоял готовый к прыжку, молодой тигр. Отрешенный от всего мира, сосредоточенный только на кратком миге битвы и глотке своей добычи.

Кинжалы в его руках вовсе не выглядели изящными игрушками. Два когтя, жаждущих напиться крови. Вот только Шакх направил их вовсе не в сторону дяди, а… вниз – в песок.

Через секунду привычное понимание мира Хаджара вновь треснуло. С кончиков оружия Шакха к песку потянулись тонкие, призрачные нити белой энергии.

Они буквально поднимали вокруг себя песчаные вихри, пока из них не сформировались два еле заметных, но все же диких пустынных пса.