– Я балдею от нахлынувших чувств! – сказал Баламут, попробовав лбом ее крепость.

– Ты лучше об стенку постучи, – посоветовал ему Бельмондо. – Не хочется лишний раз эту рожу видеть.

Но желание его не исполнилось – лишь только Баламут устроился на полу, дверь открылась, и мы увидели Шварцнеггера с фонариком в руках. За его спиной стояли два самых крупных охранника.

– Кто стучал? – спросил Шварцнеггер ровным, ничего не выражающим голосом.

– Я – признался Коля, зевая.

– Подойди.

Коля подошел и Шварцнеггер молниеносным ударом в живот бросил его на нас, стоявших посереди камеры. Дверь со скрипом закрылась, в камере опять воцарилась темнота.

– Сволочь... – сказал Коля, растирая ладонью живот. И обратился к Софии:

– Пожалела бы, что ли?

Разбившись на пары, мы немного поболтали и решили лечь спать. Как ни странно, мне довольно быстро удалось заснуть. Но проспал я недолго – разбудил глухой стук.

– Что это? – спросил я в темноту.

– Это Баламут опять головой бьется, – ответила Ольга, недовольная, что я ее потревожил.

– А что так?

– Не знаю, настроение, наверное, такое... – пробормотала Вероника, лежавшая рядом с Ольгой. – Я сама бы сейчас не прочь...

– Настроение, настроение, – услышал я от торцевой стены камеры озабоченный голос Баламута. – Черный, ползи сюда, здесь, кажись, каверна за стеной. Как раз над полом в углу. Слышишь?

И постучал чем-то (опять, наверное, лбом) по известняку. Звук был звонким, и я пополз к Николаю. Через некоторое время к нам присоединился Бельмондо.

Следующие пятнадцать минут мы простукивали стену костяшками пальцев.

– До каверны здесь сантиметра полтора-два в самом тонком месте... – наконец, сказал я.

– И размером она будь здоров... – сказал Бельмондо. – Сантиметров сорок в диаметре.

– Странно, что при сооружении камеры ее не заметили и не залили бетоном, – сказала Ольга.

– А чего же странного? – возразил Баламут. – Ее, небось, рабы-заложники делали... Вот и оставили на черный день.

– А чем пробиваться будем? – спросила Вероника.

– Как чем? – удивился я. – Головой Баламута. Давай, Коля, стукни-ка посильнее.

Баламут не ответил. По касаниям его рук и характерным звукам я понял, что Николай снимает с себя рубашку и обматывает ею правую руку. Закончив с этим, он встал на колени перед стеной и принялся делать дыхательные упражнения. По стене Коля ударил, когда я уже думал, что он заснул. И пробил, черт, с первого раза!

Расширить пробоину до необходимых размеров оказалось просто. Сечение открывшегося хода было достаточным для того, чтобы любой из нас мог легко передвигаться по нему на четвереньках. После короткого обсуждения было решено, что первым полезет Баламут.

* * *

...Минут через десять мы услышали условный стук, означавший, что всем нам следует двигаться вслед за Колей. Один за другим мы пролезли в ход и, преодолев метров пятнадцать извилистого пути, оказались сначала в наклонном вентиляционном колодце, а потом в просторной и пустой камере, из которой колодец начинался. Камера была тускло освещена потолочной лампой, спрятанной под толстым колпаком. С соседним помещением ее связывал небольшой сводчатый коридорчик, заканчивавшийся (или начинавшийся) простой деревянной дверью. Открыв эту дверь, мы увидели, что находимся на складе оружия.

Вооружившись с ног до головы (на складе было все – от пистолетов с глушителями до пулеметов, и от гранатометов до холодного оружия), мы столпились у выхода.