– Это единственный человек, перед которым ты должен склониться. Встань на одно колено и поприветствуй его в соответствии с Заветом. Ты не должен обращаться к нему, пока он сам не заговорит с тобой. При этом твои ответы должны быть краткими. Если он вознамерится заставить тебя сказать более чем следует, я вмешаюсь. – Он запустил руку в мешок и вынул два прибора. В свете фонаря он разложил ложки и ножи. – Согласно традиции твое место за столом среди жрецов империи Грифонов. Трапеза должна проходить в молчании и заканчиваться, когда камергер придет за тобой, чтобы отвести в залу пиршества.

– Вы будете среди жрецов, учитель?

– Нет. Ты будешь один с того момента, когда начнется празднество. Я буду находиться за столом императора, мы встретимся, лишь когда пробьет час Возрождения.

Помолчав, он протянул Януэлю массивные серебряные приборы, на которых был выгравирован знак Феникса.

– И вот еще что, – добавил мэтр. – Там будет множество женщин, причем некоторые из них куда прекраснее, чем те, что являлись тебе в мечтах. Не усмехайся, мой мальчик… Это одна из причин, по которым отвергли Силдина. В любом случае ты не должен встречаться с ними взглядом. Ради шутки кое-кому было бы приятно играючи смутить фениксийца.

Взгляд мэтра затуманился. Фениксийские заповеди все же не могли затмить мимолетного воспоминания о юной женщине, лет десять назад оказавшейся на его пути в одном из переходов крепости. Он сознавал, что она играет взятую на себя роль, подобно тому как он строит свою карьеру в стенах Башни. Но в душе он воспринял ее как волшебное окно, приоткрытое в иную жизнь. Тогда Фарель долго не мог заснуть, порой в ночном ветерке ему чудился запах меда, которым благоухали ее волосы. Для нее игра состояла в том, чтобы заставить его отступить от правил лиги. Правда, и самим фениксийцам порой приходилось пускаться на ухищрения, чтобы продвинуться вверх. И все же тайное воспоминание об этой встрече он хранил в глубине души как сокровище. Об этом не знал никто, кроме той самой дамы с ее медовым ароматом.

– Так вот, – заговорил мэтр громко, чтобы замаскировать свое замешательство, – женщины…

– Я знаю, в чем состоит риск. – Януэль скрестил руки на груди. – Вы много раз предостерегали меня.

– Да… что ж, если быть кратким: устремляй свой дух к Возрождению, все прочее не имеет ни малейшего значения.

– Но, учитель, вы говорите мне о трапезах, о женщинах – и при этом ни слова об имперском Фениксе! Можно подумать, что все, что от меня требуется, – это поздороваться с приглашенными и избегать их взглядов…

– Достаточно! – сухо прервал его мэтр Фарель.

Лицо Януэля потемнело.

– Мальчик мой, – голос мэтра смягчился, – если я не заговариваю с тобой об этом, то сие означает, что для этого есть основания.

– Но вы учили меня совершенно другому!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вы говорили об открытии кристаллов, о том, что нужно время, чтобы войти в контакт с ними, понять их. Меня сочли способным осуществить самое важное Возрождение за всю мою жизнь, а у меня не будет даже нескольких часов для подготовки!

– Ты узнаешь об этом позже, когда наступит подходящий момент.

Под действием вина, а быть может, и этой новой близости с наставником теперь, когда они вдвоем покинули Башню, Януэль осмелел:

– Нет, мой учитель!

– Как это «нет»?

– Нет, я не буду ждать. Я хочу узнать обо всем сейчас, – настаивал Януэль, удивленный собственной смелостью.