Бессильно.

Мирилл резко крутанула руль вправо, и, как только «Жук» выровнялся, утопила педаль газа. До выезда на скоростную трассу было полтора километра.

«Я успею?»

Туман выплеснулся на дорогу сгущенным молоком. Мирилл влетела в него — вслепую, каждую секунду ожидая удара. Пальцы немели от напряжения. Мигнули и исчезли фонари, резко запахло вербеной…

…«Жук» вылетел на тот же самый перекрёсток. Неработающий светофор ревниво мигал круглым жёлтым глазом.

— Сволочь, — громко и ясно произнесла Мирилл.

На секунду светофор погас, а потом снова зажегся — кислотно-зелёная стрелка, указующая в сторону дома Бриджит.

— Ты сегодня сердитая, — заметила она, встречая Мирилл у калитки. Вокруг дома Бриджит ни шиповник, ни крапива не росли — зато пёр, как на дрожжах, розмарин. Хоть открывай магазин с пряностями. — Покусал кто?

— Это я его покусаю, — мрачно пообещала Мирилл, сунув руки в карманы. — Идём?

Бриджит видела «Ромео и Джульетту» впервые в жизни. Сюжет, как выяснилось, она представляла весьма смутно — какие-то отрывки были на слуху, и только. На сей раз кассета попалась в хорошем состоянии — к счастью. И даже древние хрипящие динамики не могли испортить финальную песню. Впившись взглядом в экран, Бриджит обливалась слезами, трубно сморкалась в бумажную салфетку и бормотала что-то про молодых идиотов.

— Ну вот как же так… — растерянно пробормотала она, когда пошли титры.

— Да ладно, это же понарошку, — отмахнулась Мирилл, катая по нёбу языком терпкую можжевеловую ягоду из глинтвейна. — Ненастоящие смерти.

По правде сказать, и у неё горло тоже стискивало, и глаза щипало, но очень хотелось спихнуть некстати нахлынувшую сентиментальность на пряное вино.

— Ну-ну, — пробубнила Бриджит, недоверчиво скосив взгляд. — А тебе, видать, что-то в глаз попало, да?

Пришлось срочно ретироваться в ванную.

Уже на обратном пути Мирилл заметила, что забыла выключить свет в холле на первом этаже, и сбежала по лестнице, на ходу вытирая руки подолом туники. Огляделась по сторонам, зачем-то проверила замки на входной двери, когда вдруг заметила на вешалке под ворохом прозрачных дождевиков тёмное пятно. Отдернула шуршащий полиэтилен в сторону, несколько секунд пялилась на незнакомый рюкзак — а потом вздрогнула, вспомнив.

Дэвид.

Потёртый «брезент» цвета хаки, молния с сорванной собачкой, торчащие из кармашка оранжевые наушники с отогнутым микрофоном. Внутри — обычный набор бывалого автостопщика и немного пикапера: полотенце, зубная щетка, ноутбук, пачка чипсов и пачка презервативов, пижонские тёмные очки и документы в прозрачном файле. Права, медицинская страховка, диплом, удостоверение личности… В права была вложена фотография женщины средних лет — в цветастой бандане и с такими же белесыми, точно обесцвеченными волосами, как и у Дэвида.

Мирилл очень аккуратно всунула документы обратно в файл и застегнула рюкзак, мысленно сделав зарубку на память — ночью, после того, как она завезёт обратно Бриджит, нужно заехать на мусоросжигательную станцию и сунуть рюкзак в печь, чтобы от Дэвида не осталось даже следов.

Впрочем, нет. Всё равно останутся — хоть в памяти той белобрысой женщины с горбатым носом и глуповатой улыбкой, потому что он был настоящим… Способным изменить если не вселенную, то хотя бы Город, за что и поплатился.

— Почему ты приехал сюда, идиот, — прошептала она, задыхаясь от ошеломляющей смеси пьяной нежности и раздражения. — У тебя ведь весь мир был как на ладони.

«В отличие от меня».