– Он прав, – подтвердил Акеба, положив руку на сухую, узловатую ладонь старика. – Я потерял дочь, и у меня есть причина, чтобы искать убийцу и отомстить ему, а Конан здесь ни при чем.

    – Но это же не повод, чтобы оставаться в стороне, – обиженно воскликнул Шарак.

    Конан и Акеба с улыбкой переглянулись. В чем-то Шарак был настоящим мудрецом, а в чем-то оставался наивным, как ребенок.

    – Ладно, – перевел разговор Конан, – сейчас, я думаю, лучшее, что мы можем сделать, – это выпить. Акебу ничего не сможет утешить. Но пока время хоть чуть-чуть не притупило его боль, можно попытаться ослабить ее вином. Фериан! Кувшин вина! Нет, бочонок!

    Трактирщик сам подошел к ним, держа в каждой руке по кувшину темно-красного сольванского вина и прижав локтем к боку кружки.

    – Я в бадьях не подаю, – сухо сказал он, – здесь не свинарник.

    – Сойдет и так, – ответил Конан, наполняя кружки по кругу, – и отнеси наверх девчонке что-нибудь поесть.

    – Еда для нее – сверх уговора, – напомнил Фериан.

    Конан вспомнил о золоте, висевшем в мешочке у него на поясе, и улыбнулся.

    – Я заплачу.

    Трактирщик ушел, бормоча что-то себе под нос, и Конан переключил свое внимание на астролога.

    – Слушай, ты, старикашка паршивый, – гаркнул он Шараку прямо в ухо.

    Тот чуть не подавился вином и удивленно спросил:

    – Что такое? Я ничего не делал…

    – Слишком много болтаешь! Зачем ты рассказал Ясбет, что я пошел к Давинии? И что еще ты рассказал ей?

    – Ничего. Я попытался успокоить ее рыдания и стоны – ты ведь не приказал затыкать ей рот кляпом – и подумал: узнай она, что ты ушел к другой женщине – не будет бояться, что ты изнасилуешь ее. Женщины всегда этого боятся. Да что такое, киммериец? Что в этом особенного?

    – Ничего, просто эта дура ревнует. Я всего два раза в жизни поговорил с ней, пальцем ее не тронул, а она, видите ли, ревнует.

    – Пальцем не тронул? – усмехнулся Акеба. – А кто ее скрутил, как тюк сена?

    – В этом, наверное, и заключено очарование нашего киммерийца, – с серьезной физиономией предположил Шарак.

    – Вам смешно, а мне чуть башку не раскроили моим собственным умывальным кувшином… Она…

    Остаток фразы Конана потонул в хохоте его приятелей. В этот момент к их столу подбежал Фериан.

    – Она сбежала, киммериец, – задыхаясь, выпалил он, – клянусь Митрой и Дагоном, я не верил, что она сможет пролезть в это узкое окно, но она вылезла.

    Конан вскочил из-за стола:

    – Она не могла далеко уйти. Акеба, Шарак, поможете мне найти ее?

    Акеба кивнул и тоже встал с табурета. Шарак же скорчил недовольную рожу:

    – Если ты не хочешь ее, киммериец, то оставь девчонку кому-нибудь другому.

    Не удостоив его ответом, Конан бросился к выходу.