Сидевшие у костра вскочили, и Шарак зашмыгал носом:

    – Ну и ну! Что это за вонь, Эрлик тебя побери?

    Конан вложил меч в ножны и сказал:

    – Нам нужно вернуться к юртам. Ненадолго. Я хочу попросить помощи Самарры, чтобы снова попасть во Внутренний Круг.

    – Значит, ты ничего не нашел. – Акеба внимательно посмотрел на запекшуюся на груди Конана кровь, на его рваную тунику и с сомнением спросил: – А ты уверен, что тебе нужно туда возвращаться? Что там с тобой было?

    – Нет! – раздался взволнованный крик Тамура. – Это табу! Нельзя рассказывать о том, что происходит за барьером.

    – Чушь, – возразил Шарак. – Что случится, если мы всего лишь послушаем рассказ Конана?

    Но киммериец явно не собирался тратить время на разговоры. Половина ночи уже прошла. Коротко бросив: «Пошли», он зашагал к юртам. Остальные, закидав костер землей, последовали за ним.

    Когда они подошли к юрте Самарры, Конан знаком приказал своим спутникам подождать и вошел внутрь один.

    Полная темнота, царившая в юрте, удивила его. Ни единого светильника. Уголь в жаровне покрылся слоем серого пепла. Странно, подумал киммериец, Самарра наверняка не уснула бы, дожидаясь его возвращения. Помимо темноты, не менее странной казалась и тишина в юрте. Мертвая тишина, не допускавшая даже намека на жизнь… Меч Конана словно сам собой вылетел из ножен.

    Киммериец пошел вперед по коврам и подушкам. Неожиданно его ноги споткнулись о что-то более тяжелое, чем подушка. С замиранием сердца он нагнулся. Его пальцы нащупали в темноте женское тело, холодное как лед.

    – Конан, берегись! – раздался у входа крик Акебы.

    Конан, сжавшись в комок, перекатился через спину, опрокинув какую-то железную штуковину, и вскочил с мечом наготове, выискивая глазами невидимого противника. В тот миг, когда он заметил тень, которая могла оказаться человеком, что-то со свистом пронеслось от входа и воткнулось в черную фигуру. Таинственная тень застыла неподвижно, а затем рухнула на пол с тяжелым глухим ударом.

    – Это человек, – сам не веря себе, сказал Акеба, – по крайней мере, я так думаю. Но человек не падает с таким звуком.

    Конан пошарил вокруг и нашел то, что опрокинул в момент броска. Это была лампа, масло из которой еще не успело вытечь. Вытащив из мешочка на поясе трут и кремень, киммериец высек искру и зажег лампу. Дрожащий огонек осветил лежащее тело.

    Самарра лежала на спине, ее открытые глаза смотрели в потолок юрты.

    – Она знала, – негромко сказал Конан. – Она говорила, что много людей погибнет, если я пойду в Проклятую Землю.

    Со вздохом он перенес лампу ко второму, столь странно упавшему телу. Стрела Акебы торчала из горла желтокожего человека в черном. Его миндалевидные глаза были широко раскрыты – он так и не поверил в возможность того, что с ним произошло. Конан потыкал труп острием меча и удивленно уставился на него: тело было твердым как камень.

    – Ну что ж, по крайней мере, ты отомстил за Зорель, – сказал Конан.

    – Нет, это не он. Хотя и очень похож. Но я до смерти буду помнить лицо человека, который убил мою дочь. Нет, это не он.

    Конан снова повернул лампу к Самарре.

    – Я мог бы спасти ее, – прошептал он, – если бы она сказала мне… Ясбет!

    Киммериец бросился в другую половину юрты.