Дверь за лейтенантом захлопнулась. Я стащила с головы парик и сурово спросила:

— А так что, постарела на десятилетие? — Сняла очки, вынула изо рта зубные накладки.

Клиент был в шоке.

— Не будем переливать из пустого в порожнее и сразу перейдем к делу, — предложила я, присев в кресло для посетителей. — Для начала вздохните и расслабьтесь. Вы в безопасности. Я проверила местность, прошлась по больнице — ничего подозрительного. У дверей охрана. Снайпер вас здесь не достанет — позиция неудобная, соседние дома так расположены, что не прицелишься, да еще деревья перед окнами. Перед визитом мне удалось кое-что разузнать по вашему делу. Я уже наметила круг подозреваемых, но хотела услышать, кого вы считаете организатором покушения.

— Извините. Что-то как-то все стремительно, — пробормотал Конюков, разглядывая апельсин в своей руке, — ладно, дайте собраться с мыслями. — Когда он двигался, халат немного распахнулся. Обнажилась забинтованная грудь. Неосознанным движением он запахнулся, вопросительно посмотрел на меня: — Думаете, меня действительно тут не достанут?

— В конце концов, я же рядом, или вы мне не доверяете? — усмехнулась я. — Без взаимного доверия у нас ничего не выйдет.

— Нет, я доверяю. — Пожав плечами, он разломил чищеный апельсин, предложил мне половину и, получив отказ, продолжал: — Говорите — кого я подозреваю? Кого тут можно подозревать, кроме каких-нибудь бандитов. Это же стиль мафиозных разборок.

— Интересно, когда вы успели перейти дорогу мафии, — вежливо осведомилась я.

Конюков сунул в рот дольку, пережевывая, задумчиво протянул:

— Ну-у, точно не скажу. Знаете, как бывает, приходят люди, просят отмыть пару чемоданов наличных. Отказываешься — начинают угрожать. Слишком тупые и жадные, не могут понять, что их схемы слишком примитивны, легко просчитываются налоговой. Я старался объяснить. Думал, получается. И Портняжный, у него слишком влиятельные друзья, чтобы кто-то решил пойти дальше угроз.

— А вот пошел все-таки, — напомнила я.

— Неделю назад ко мне приперся Тимур Хикматов — владелец лакокрасочного завода, — хотел взять крупный кредит под залог оборудования. Документы в порядке. Только не учел одного — молочный комбинат там, рядом, и Кравцов прямо из своего кабинета ежедневно видит, как на лакокрасочном хозяйничают «металлисты». Пошли проверить оборудование, а его нет. Тимур стал мне деньги совать. Я послал его. Не матом, конечно, — вежливо. Вечером звонок домой. Он же, опять предлагает долю, но больше. Отказался, а он стал грозить. Намекал, что мне и кирпич на голову может внезапно свалиться, и преступность кругом такая, что не успеешь оглянуться, как сунут перо под ребра, напомнил, что у меня жена есть. — Конюков печально посмотрел на меня, сунув в рот очередную дольку апельсина, и пробормотал: — Представляете себе, слушать такое?

— А вы что?

— Я ему говорю: извините, рад бы помочь, но все кредиты на такие суммы проходят через председателя правления банка и без его согласия ничего не выйдет. Я бессилен, — ответил Конюков, довольный своей находчивостью. — Этот тупица поверил. Я слышал — он потом и к другим начальникам департаментов наведывался, не знаю, дошел ли до Портняжного, однако его в банке больше не видели.

— Свалили всю ответственность на Генриха Августовича, — улыбнулась я.

— А что ему сделается! — запальчиво ответил Конюков, запнулся, потом виновато: — Ну кто мог знать, что его отравят? Я думал — не посмеют.