Его поразил звук своего имени, слетевший с ее губ. Особое очарование произнесенному слову придавал легкий французский акцент, несознаваемый самой Леони. Высвободив руку, он продолжал ласкать ее, дьявольски поблескивая голубыми глазами и настаивая:

— Скажи теперь «дорогой Морган».

Зеленые глаза гневно взглянули на него, и Леони протестующе процедила сквозь зубы, стремясь освободиться от рук, нежно поглаживающих ее живот:

— Нет!

Морган приподнял бровь.

— Нет? — спросил он с притворным удивлением. — Ну что же, сейчас посмотрим, нельзя ли как-то изменить твое мнение, а?

И, не давая Леони опомниться, Морган прижался к ее губам долгим нежным поцелуем, лаская пальцами ее сосок. Вначале он хотел только подразнить ее, но в какой-то момент времени ощутил, что эти мягкие губы, эта грудь слишком много для него значат. Со стоном Морган еще крепче впился в губы Леони, руки его продолжали лихорадочно гладить ее грудь. На мгновение прервав поцелуй, он прорычал:

— Скажи же наконец, черт побери! Скажи! Кровь бурно стучала в висках Леони, ее тело выгибалось навстречу Моргану, и, наконец, уступая его напору, она прошептала нежно и одновременно сердито:

— Дорогой Морган.

Тело его моментально запылало. Морган снова хотел ее, и немедленно. Он овладел Леони с неистовой поспешностью, вызвавшей у нее невиданное чувство полноты и потрясения. И все же несмотря на грубость, с которой Морган взял ее, Леони остро чувствовала его нежность к ней.

Когда Морган наконец оторвался от тела Леони, они не произнесли ни слова. Его руки продолжали ласкать ее разгоряченную плоть, а губы покрывали легкими поцелуями путь от виска к уголку губ. Казалось, Морган не мог остановиться, но безумная страсть, владевшая им мгновением раньше, уже ушла. Леони почувствовала, что эти нежные отголоски бурного чувства доставляют ей еще большее удовольствие.

При всем при этом она была измотана не только страстью Моргана, но и непрекращающейся борьбой со своими собственными чувствами. И, несмотря на то, что спор между ними был не окончен и Леони еще собиралась потребовать соблюдений условий договора, она ощутила восхитительное чувство умиротворения, обнаружив, к своему стыду, что хочет только одного — спать, спать, прижавшись обнаженным телом к сильному крепкому телу Моргана. Спустя всего несколько мгновений она заснула.

Морган не смог уснуть так же легко. После того, как ровное дыхание Леони поведало ему о ее безмятежном сне, он еще долго лежал, глядя на рубиновый шелк полога над кроватью. Голова Леони покоилась на его плече. Тело Моргана отдыхало, но мозг напряженно работал.

Да, совершенно неожиданно для себя он безумно влюбился в Леони Сант-Андре. Это было горькое признание. Его сознание отравляла мысль, что где-то существует настоящий муж Леони. Это ставило под вопрос их совместное будущее. Что теперь делать, черт подери? Пасть на колени и молить ее о любви? Просить, чтобы она вышла за него замуж? Морган презрительно фыркнул. Это было совершенно невозможно!

Но что тогда делать? Морган отодвинулся от Леони и, приподнявшись на локте, посмотрел ей в лицо. Каким оно было безмятежным и невинным! Сердито поборов захлестнувшее его чувство нежности, Морган отвел взгляд и встал с постели.

Подобрав разбросанные вещи, Морган оделся и, бросив последний взгляд на Леони, вышел из комнаты, ощущая недовольство и внутреннее раздражение. Почему мне суждено любить лживых женщин? мрачно размышлял Морган.

В продолжение всей ночи он так и не нашел ответа на этот вопрос. И когда он наконец заснул глубоким сном, его окружили образы Леони и Стефании. Самым ужасным было возвращение того ночного кошмара, который не посещал его уже несколько лет. Он вновь скакал по дороге из Натчеза, переполненный страхом за своего сына, жизнь которого висела на волоске. И когда он, как обычно, приблизился к месту трагедии, то с ужасом и болью узнал в женщине — Леони, а в мертвом ребенке, лежащем около нее, — Джастина.