Утром выехали рано, еще по холодку. Но жара предыдущих дней не торопилась возвращаться. Северный ветер ерошил гривы коней, раскачивал ветви берез и тополей, шуршал в кронах. По потемневшей глади Дейна бежали волны, увенчанные барашками, глухо били в берег.

— Как-то это осень напоминает, — заметила Саттия, когда очередной порыв швырнул ей в лицо пригоршню листьев.

— Ничего, скоро опять будет жарко… — не упустил случая затеять разговор Гундихар. — Ну так что, садимся в Нюренге на корабль или как?

— Садимся, — кивнул Олен, — а то с такой скоростью мы долго ехать будем…

Города достигли к полудню. Сначала из-за деревьев показались зубчатые стены с приземистыми, угловатыми башнями. Затем открылась ведущая к воротам дорога, едущие по ней телеги, несколько пристаней и корабли около них — большие и маленькие, узкие и широкие.

— Надеюсь, у вас есть деньги? — поинтересовался гном. — А то бесплатно нас никто не повезет.

— Есть, — ответила Саттия.

— Ну, тогда положитесь на меня. Гундихар фа-Горин не подведет! Он знает все лодчонки на этой задрипанной речушке и выберет для вас самую лучшую!

Под болтовню гнома пересекли поле и оказались у городских ворот. Тут, в тени башен, обнаружились стражники. Исходящий от них «аромат» перегара стал ощутим за десяток шагов, так что Рыжий гневно чихнул, а мерин Бенеша застриг ушами и сделал попытку свернуть в сторону.

— Эхх… день добрый… — хрипло сказал один из стражей, с лицом помятым, как подушка к утру. — Извольте заплатить взятк… то есть, пошлину… Один цехин с четв… пятерых или сколько вас там.

— Что-то много, — Саттия помрачнела.

— Можете не платить, — стражник осклабился. — И оставаться тут.

Монета с изображением наполовину вылезшего из-за горизонта солнца перешла в его руки. Только после этого дюжие парни с оружием освободили дорогу. Путники миновали ворота Нюренга, двинулись по кривым и грязным улочкам. Поплутав по ним, выбрались к площади с покосившейся башней ратуши и помостом для экзекуций.

Помост казался ровесником укреплений Безариона, а вот лужи крови на нем выглядели свежими. Над ними с жужжанием кружились блестящие зеленые мухи, в грудах мусора копошились крысы.

— Как-то пустынно здесь, — заметил Бенеш, когда они проехали мимо мастерской портного, у дверей которой зевал вышедший на улицу хозяин.

— Да тут половина города рекой живет, — ответил Гундихар. — Кто рыбу ловит, кто корабли строит, кто на них плавает. Людно тут только зимой, а летом вся жизнь в порту и около него.

Нюренг перестал напоминать кладбище, только когда позади осталась стена, отделяющая порт от остального города, а над домами показались мачты кораблей. Засновали по улицам разбитные девицы в обтягивающих платьях и крепкие загорелые молодчики в матросских робах. Один за другим стали встречаться кабаки. Протопал навстречу патруль стражи, его командир приветливо кивнул Гундихару.

А затем донесся запах сырой воды и открылся сам порт — полукруглая бухта, изрезанная сползающими с берега «языками» причалов. Стали видны стоящие около них суда, бегающие люди с мешками и корзинами на плечах. Долетел стук топоров, топот, злобные выкрики и громыхание раскачивающихся сходней.

— Вон там, — гном показал на восточную оконечность бухты, где из-за стен непонятного сооружения, напоминающего большой сарай без крыши, поднимались мачты, — ремонтные доки. Здесь, посередине, останавливаются маленькие корабли, а нам нужно вон туда, где стоят настоящие речные красавцы…

Два причала, лежащих в западной части гавани, казались длиннее и крепче прочих.