Конечно же, присутствовал и Пьетро, не сказавший ей ни слова, даже почти не смотревший на нее. Его привлекательное лицо казалось далеким, как обратная сторона луны. Единственный взгляд, которым он ее наградил, был так холоден, что Оливию пробрала дрожь, и она пролила кофе на майку.

Он вел себя так, словно и не было столь памятного утра, наполненного ее страстными эмоциями. Что ж, прекрасно: ему показалось, что поцелуй был ошибкой, и Олли оставалось лишь согласиться с этим и постараться забыть о случившемся. Но как быть со всем остальным?

Как быть с тем, что она рассказала Пьетро все, поведала унизительные подробности так называемого романа с Франко, продемонстрировала свое собственное легковерие? Он, несомненно, поверил и проявил максимальную для него доброту. И это вычеркнуть из памяти? Да, судя по его поведению на ланче, так и следует поступить. Поэтому-то у нее и появилось желание пинать стены!

Сообразив, что больно теребит пальцами нижнюю губу, Оливия приказала себе пошевеливаться и направилась в спальню, чтобы сменить испачканную майку на другую, выглядевшую немногим лучше.

Как только Тедди проснется, перепеленаю его, накормлю и тут же вынесу на свежий воздух, решила она, стараясь вести себя, как подобает разумному взрослому человеку. К тому времени уже станет попрохладнее, а в одном из переполненных ящиков комода в детской лежит несколько прелестных маленьких панамок — в такой панамке Тедди будет просто неотразим!

Пока же самое время посидеть спокойно, собраться с мыслями. Надо спланировать, как улизнуть из этого прекрасного, но вызывающего тревогу дома. Она была права, подсознательно поняв, что случившееся утром воздвигло больше барьеров, чем разрушило. Сейчас тем более необходимо бежать отсюда. Решиться на подобный шаг можно будет уже через пару недель или чуть позже, в зависимости от выздоровления Никколо. Не в состоянии усидеть на месте, она стала приводить в порядок и без того безукоризненно чистую комнату.

Мне следует вернуться туда, откуда я родом, подумала она, где я прижилась, где не буду воображать себя влюбленной в Пьетро... Влюбленной? Еще чего! — ядовито высмеяла она дурацкую мысль и начала яростно протирать полотенцем сверкающую чистотой поверхность рабочего столика. И вовсе я не влюблена! Никаким образом!

Всего лишь несколько месяцев назад она была уверена, что любит Франко, но, как поняла теперь, отнюдь не испытывала при этом ничего подобного нынешнему беспорядочному водовороту эмоций, не оставляющему ее ни на минуту. Все было спокойно и прилично. Она восхищалась тем, как Франко пробивался в люди, и беспокоилась за него: не слишком ли он вкалывает, достаточно ли спит и ест? Ей так нравилось, когда он называл ее красивой, уверял, что любит. Оливия предвкушала бракосочетание с теплым, довольным чувством, поскольку с тех пор, как помнит себя, ждала наступления дня, когда у нее появится дом и собственная семья.

Так что же такое любовь? — спросила она себя. Пульсирующая страсть, превращающая твои мозги в кашу? Или эмоциональное удовлетворение? Но только не то и другое вместе. Может, не то и не другое? Может, это чувство на самом деле и не существует вне любовных романов и сентиментальных фильмов?

Взволнованная и разгоряченная Оливия поставила себе диагноз: все дело в гормонах. Ведь они уже давали о себе знать после родов? И ей удалось справиться с этими дикими, беспорядочными эмоциями, поскольку проклятые гормоны рано или поздно успокаиваются.

Но минуту спустя мисс Добсон уже не была уверена в этом, далеко не уверена, поскольку внезапно услышала вызывающий дрожь бархатный голос Пьетро:

— Я постучал, правда, тихо, боялся разбудить ребенка.

От одного его присутствия воздух вокруг начинал буквально звенеть и вибрировать как струна. Слава Богу, ребенок продолжал спать в своей задрапированной тонкой тканью люльке, лежа на спине с заведенными за голову ручонками и прикрытыми почти прозрачными веками глазами.