После короткой поездки по крутым и извилистым дорогам они оказались в деревне, как бы подвешенной высоко над долиной, и ее сказочный вид укрепил ощущение Оливии, будто она живет во сне, от которого ей уже не проснуться. Пьетро протянул ей руку, и женщина благодарно ухватилась за нее: по крайней мере, сам Пьетро Мазини был реальным и надежным. Они вышли на площадь, окруженную небольшими домиками с красными крышами. От площади расходилось несколько узеньких средневековых улочек. С подоконников свешивались цветы, а крошечные огородики изобиловали кабачками и томатами, зревшими под горячим солнцем.

Обходя стайки бродивших по площади уток и кур, Пьетро завел ее в церквушку, которая оказалась красивой, хоть и не роскошной.

— Завтра я возьмусь за необходимые приготовления к нашей свадьбе, — бесстрастно объявил Пьетро и взглянул на Оливию, почувствовав, как она дрожит. — Замерзла?

— Нет. — В церкви было прохладно, но довольно приятно. Рассматривая резную кафедру, она тихо спросила, озвучивая мысль, вызвавшую у нее дрожь: — В первый раз ты венчался тоже здесь? — Она охватила себя руками, словно пытаясь согреться.

— Нет. Амелия была родом из Венеции. Венчание состоялось там. — Он приподнял ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза, и мягко спросил: — Это так важно?

— Нет, конечно. Обычное любопытство. — Оливия прикрыла глаза густыми ресницами — просто не могла смотреть на него, произнося очередную ложь. Ее взгляд мог выдать то, что на самом деле она считает этот вопрос очень важным.

Пьетро так сильно любил свою первую жену, что до сих пор в душе оплакивал ее. Ни одна другая женщина не смогла бы занять ее место в его сердце. Оливия понимала и принимала все, как есть, — у нее просто не было иного выбора. Но это не означало, что она легко бы выдержала свадебный обряд, стоя точно на том же месте, где раньше стояла его покойная, но любимая Амелия, с болью сознавая при этом, что, глядя во время венчания на нее, Пьетро всего лишь вспоминает одну-единственную любовь всей своей жизни и мысленно делает горькие сравнения.

— Не вернуться ли нам на солнце?

Оливия старательно изобразила поддельный озноб и с яркой улыбкой и гордо поднятой головой вышла из церкви. Я не могу дать ему понять, как отношусь к нему на самом деле, сказала себе она. Ему это не понравится. С его точки зрения, наша женитьба — лишь брачный контракт, закрепляющий его обязательства по отношению ко мне и мое подчинение воле семьи. Жениться на женщине, одержимой безумной любовью, — уж этого он желает меньше всего!

— Подожди-ка! — Пьетро догнал ее, когда она, оступаясь, спускалась по ступенькам, и взял за руку. — На другой стороне площади есть чудесная лавочка. Там мы запасемся продуктами для пикника в горах. Как тебе это?

Обезоруживающая улыбка осветила поразительно красивые черты его лица. Оливия еще ни разу не видела его таким спокойным и, пожалуй, даже счастливым. Крупный финансист во время редкого отдыха, догадалась она, тут же оттаяла, инстинктивно поддаваясь потребности доставить удовольствие мужчине, которого любит, если даже приходится скрывать от него истинное положение вещей.

— Хорошая мысль! — ответила Оливия, снова изобразив солнечную улыбку, которую и держала, пока они пересекали площадь.

Пьетро остановился перемолвиться несколькими словами со старушками, сидевшими с шитьем на ступеньках одного из домиков. Те, ласково улыбаясь, говорили так быстро, что Оливия с ее примитивным знанием итальянского едва разбирала одно слово из ста.

Низенький и кругленький человечек, который тоже непрерывно сыпал словами, быстро выполнил заказ Пьетро. Вдыхая царившие в лавочке запахи свежеиспеченного хлеба, кофейных зерен, сыра и чеснока, Оливия почувствовала, как у нее заурчало в желудке. Когда их с Пьетро взгляды встретились, она поняла, что и его занимают те же мысли.