Она неохотно покинула комнату. В любых других обстоятельствах она предпочла бы остаться с Мариной в детской, поболтать и попрактиковаться в итальянском. Но вернулся Пьетро, это все меняло. Сегодня ей придется действовать на свой страх и риск.

Поцелует ли жених свою невесту, скажет ли, как ему ее недоставало? Возможно. Он вполне способен разыграть подобный спектакль для семейки, собравшейся за обеденным, столом. Должна ли она подыгрывать ему, зная, что все это сплошное притворство? Или оттолкнуть сразу, отказаться от надувательства, как отказалась от чрезмерно дорогого обручального кольца, которое он подарил ей?

Оливия не знала, что делать. Нужно было время, чтобы все обдумать. На террасе должно быть прохладно, и там никто не помешает, решила она. Но даже в этом ей было отказано. Бесшумно поднимаясь по ступенькам и скрываясь за аркой из роз, Оливия заметила Джину и Софию, сидевших за столом, за которым семья часто завтракала на свежем воздухе. Перед ними стояли высокие стаканы с предобеденным аперитивом. Оливия собралась было удалиться подальше в парк, но ее остановил язвительный голос Джины:

— Нет, я-то прекрасно знаю, как мне вести себя с друзьями в подобном свадебном фарсе. Пьетро Мазини женится на этой серенькой мышке! В иных обстоятельствах он эту официанточку, спящую с кем попало, не удостоил бы и взглядом! Но мы-то знаем, почему он так поступает. Пьетро всегда был ловким пройдохой. Он женится на бедняжке, усыновит сына Франко, таким образом, все узаконит и избавится от нее. Отправит ее обратно в Англию в тех же тряпках, в которых она явилась сюда, и убережет бедного мальчонку от ее загребущих лап.

Скрывавшуюся в тени Оливию замутило. Она знала, что Джина не любит ее, но зачем придумывать такие гадости? А может, она ничего не придумывает? Ведь не исключено, что эта злючка говорила племяннику о своем неодобрении его брачных планов, а тот рассеял опасения тетки, поведав ей о своих истинных намерениях.

Напрягшись, Оливия расслышала, как София назвала слова старшей женщины глупостью и заявила, что Пьетро ни за что не поступит так бессердечно и жестоко. Джина лишь рассмеялась. Холодный и звонкий звук этого смеха продолжал звучать в ушах Оливии, когда она вернулась к себе.

Марина оторвала взгляд от вязания.

— Вы пришли за своим чудесным кольцом? Я же напомнила вам о нем...

— Нет. — Оливия, стараясь держать себя в руках, судорожно вдохнула. — Вы не могли бы сказать им, что я не спущусь к обеду. У меня разболелась голова, и...

— Бедняжка! — Марина вскочила, уронив вязание, и внимательно посмотрела на Оливию. — Вы выглядите совсем плохо. Я могу вам чем-то помочь?

— Ничего не нужно.

— Может, таблетки? Стакан воды?

— Ничего, правда. — Оливии хотелось попросить ее уйти, но не могла она сказать такое пожилой женщине, искренне заботившейся о ней. — Мне просто необходимо полежать немного, и все пройдет.

— Тогда я посижу здесь, пока вы не придете в себя. Присмотрю за малышом, если он проснется.

Оливия зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. Она дошла уже до предела и чувствовала, что вот-вот сорвется. Ей нужно остаться одной, чтобы сделать все необходимое. И она проговорила как можно спокойнее:

— Он еще нескоро проснется, а если это и случится, я справлюсь сама. Пожалуйста, Марина, идите и скажите им.

Несколько мучительных мгновений ей казалось, что заботливая женщина намерена спорить и дальше, но, к счастью, та наконец ушла. Оливия поспешно переоделась из платья в хлопчатобумажный, привезенный из Англии халат.

Я не могу оставаться здесь, если есть хоть доля правды в том, что сказала Джина.