Она грустно посмотрела на него. — Боюсь, что и этого я не смогу. Все говорят, что это очень, очень длинная история. Вы мне лучше расскажите про себя. Как вы попали сюда, то есть в Англию? — продолжала она уже более веселым тоном. — Я так поражена была, когда сестрица принесла мне утром вашу записку. Почему вы уехали из Африки? Я весь день умирала от любопытства.

Джойс вкратце изложил события, приведшие его назад на родину, — рассказал о смерти Нокса и о последующем годе безнадежной апатии, о том, как издательская фирма купила его книгу и как он затосковал по цивилизации.

— Ну, я и продал свою часть и приехал в Лондон. Я здесь уж две недели, — заключил он свой рассказ.

— Воображаю, как вы были огорчены утратой своего друга! Какая ужасная вещь — смерть, не правда ли? Вы когда-нибудь думали о ней? Сегодня человек живет и ощущает жизнь, как мы с вами, а завтра, глядишь, — исчез, ушел неведомо куда — и уже не увидишь больше.

Голос ее упал до шепота; в широко раскрытых глазах застыл ужас.

— Я тоже потеряла дорогого друга — и совсем недавно. Вам сказали?

— Да. Я написал ей, чтоб узнать ваш адрес, а мне ответила ее сестра сообщением о ее смерти.

— Не правда ли, как это ужасно? Такая сильная, смелая, всегда веселая! Я никогда никого так не любила. Я узнала об этом уже когда ее похоронили и так жалела, что я не умерла вместо нее. От меня ведь никому никакой пользы — а я вот живу. Почему она ушла, а я живу? Какая это страшная тайна.

На минуту Стефан потупил взор перед ее детски-настойчивым, пытливым взглядом. И она смолкла. Потом он протянул руку и взял ее ручку, лежавшую на одеяле. Там, где женщина найдет слова, мужчина нередко инстинктивно стремится выразить свое сочувствие прикосновением.

Не сразу, но все же она тихонько отняла руку, словно для того, чтобы нарушить течение своих мыслей.

— Я все думаю, какая в вас перемена? Вы отрастили бороду?

— Да.

Она даже засмеялась, так неожидан был этот переход.

— Да. В Южной Африке трудненько было бриться, вам так не нравится?

— Не то, что не нравится, а вам не идет.

— В таком случае, я сегодня же сбрею ее.

— Неужто мне в угоду?

— Ну, конечно. Это будет новым ощущением.

— Сбрить бороду?

— Нет, доставить вам удовольствие, Ивонна.

Ее глаза благодарно улыбнулись ему.

— Вы мне скажите, когда мне пора уходить, — попросил он. — Я не хочу утомлять вас. Притом же, у вас могут быть другие гости.

— Посидите еще. Больше никто ко мне не придет.

— Почему вы знаете?

— Вы первый и единственный, навестивший меня с тех пор, как я здесь, — был грустный ответ.

Джойс недоверчиво смотрел на нее.

— Неужто же вы все время лежали здесь одна, среди чужих?

— Да. Но сестра добра ко мне, и вообще меня здесь все балуют.

— Когда человек болен, его должны окружать любящие друзья, Ивонна.

— У меня их так мало. Я никому не сказала, что я здесь. Не могла. Да и кому было сказать?

Джойс не мог понять. Так странно было видеть Ивонну одинокой, без друзей. Но деликатность не позволяла ему расспрашивать.

— Вы знаете, — начала она рассказывать, — у меня была куча всяких неприятностей. Вот уж два года я почти ничего не вижу, кроме неприятностей. Я ведь вам писала, что случилось… После этого я уехала и стала жить с Джеральдиной Вайкери. И опять начала выступать в концертах. Но горло у меня стало часто болеть; оно меня постоянно подводило — пообещаю петь в концерте, а потом, оказывается, не в силах выступить — так что и ангажементов было уже не так много, как прежде.