|
Каждый вздох угрожал освободить ее полные груди из плена красного атласа. С того момента, как она стала женщиной, разительно изменились ее манеры, но не сущность, заключенная в это женское тело. Демандред и сам не презирал плотские удовольствия, но когда-нибудь ее пристрастия доведут ее до гибели. Как однажды уже чуть не случилось. И если следующий раз станет последним, он не будет ее оплакивать. – Слежка за ним была поручена тебе, Осан’гар, – продолжала она. – Тебе и Демандреду. Так что и отвечать вам. – Осан’гар дернулся, провел языком по губам, и она гортанно засмеялась. – Моя же обязанность... – Она прижала большой палец к краю кушетки, словно бы прикалывала что-то, и вновь рассмеялась.
– По-моему, Аран’гар, тебе следует кое о чем задуматься, – проворковала Грендаль, держа у губ кубок с вином. Свое презрение она скрывала с тем же успехом, с каким укрывал ее пышные формы почти прозрачный серебристый туман платья из стрейта. – И тебе, и Осан’гару, и Демандреду. И Моридину, где бы он ни был. Возможно, вам стоит опасаться успеха ал’Тора в той же степени, что и его неудачи. Засмеявшись, Аран’гар схватила стоявшую женщину за руку. В ее зеленых глазах загорелся огонек. – И, наверное, наедине ты объяснишь получше, что имела в виду? Платье Грендаль превратилось в однотонно-черное, таящее в своих глубинах дым. С хриплым ругательством вырвав руку, она отошла от кушетки. Аран’гар же... захихикала. – Что ты хочешь этим сказать? – резко спросил Осан’гар, с трудом выбираясь из кресла. Оказавшись на ногах, он принял лекторскую позу, и тон его приобрел педантичные нотки. – Во-первых, моя дражайшая Грендаль, сомневаюсь, что даже я мог бы разработать методику снятия с саидин тени Великого Повелителя. Ал’Тор же – самоучка, примитивная личность. Что бы он ни пробовал, все окажется неэффективным, и я, со своей стороны, не верю, что он вообще способен сообразить, с чего начинать. Во всяком случае, мы обязаны пресечь любые его попытки, поскольку так приказал Великий Повелитель. Я могу понять страх перед неудовольствием Великого Повелителя, которое ждет нас в случае неудачи, каковая практически невозможна. Но почему те, кого ты назвала поименно, должны испытывать особый страх? – Слеп, как всегда, и как всегда, бесстрастен, – пробормотала Грендаль. К ней вернулось самообладание, и платье снова стало туманным, правда, теперь красного цвета. Пожалуй, она не столь безмятежна, как прикидывается. Или же хочет, чтобы они считали, что она сдерживает некоторое волнение. За исключением стрейта, все ее украшения принадлежали этой эпохе: огневики в золотистых волосах, в ложбинке груди – крупный рубин, на обоих запястьях позвякивают изысканные золотые браслеты. И кое-что очень странное – Демандред терялся в догадках, заметил ли это еще кто-нибудь. Простое кольцо из золота на мизинце левой руки. Простота и Грендаль – это нечто совершенно новенькое. – Если юноша каким-то образом снимет тень, что ж... Вам, кто направляет саидин, больше не понадобится особая защита Великого Повелителя. Поверит ли он тогда вашей... верности?.. – Улыбаясь, она потягивала вино. Осан’гар не улыбался. Он побледнел, вытер ладонью рот. Аран’гар села на краешек кушетки, уже не стараясь выглядеть сладострастной. Ее пальцы, сжимавшие колени, превратились в когти, и она так злобно взирала на Грендаль, словно готова была вцепиться ей в глотку. Кулаки Демандреда разжались. Наконец-то заговорили об этом в открытую. Он надеялся, что ал’Тор будет мертв – или, в случае неудачи, схвачен, – прежде чем у Великого Повелителя возникнут сомнения в их преданности. Во время Войны Силы больше дюжины Избранных пали жертвами подозрительности Великого Повелителя. – Великий Повелитель уверен в вашей верности, – входя широким шагом, провозгласил Моридин, будто он и был Великим Повелителем Тьмы собственной персоной. |
