V

Анжель сидел на стуле, согнувшись в три погибели. Его тело все еще вибрировало от криков Клементины. Услышав скрежет замка, он поднял голову. Его очень удивила рыжая борода психиатра.

— Меня зовут Жакмор, — объяснился тот. — Я шел мимо и услышал крики.

— Это Клементина. Ну как прошло? Говорите скорее! — воскликнул Анжель.

— Вы трижды отец, — ответил Жакмор.

— Неужели тройняшки? — поразился Анжель.

— Да нет, сначала родились двойняшки, а потом, через довольно большой промежуток времени, появился третий. Это говорит о том, что он будет сильной личностью.

— Как она себя чувствует? — спросил Анжель.

— Вполне сносно. Немного позже вы сможете ее увидеть, — ответил Жакмор.

— Она сильно злится на меня. Заперла вот.

И, вспомнив о приличиях, добавил:

— Хотите чего-нибудь выпить?

Он с трудом поднялся.

— Спасибо, не сейчас, — сказал Жакмор.

— Что вы делаете в наших краях? Решили провести здесь отпуск? — спросил Анжель.

— Да, пожалуй. У вас мне будет совсем неплохо. Раз уж вы приглашаете.

— Какое счастье, что вы оказались у нас вовремя.

— А разве в округе нет врача? — поинтересовался Жакмор.

— Я этим вопросом заняться не мог, я был заперт. Должна была прийти девушка с хутора и все сделать. Она очень надежная.

— А-а...

Они замолчали. Жакмор всей пятерней расчесывал свою рыжую бороду. Его голубые глаза ярко светились от солнца, проникавшего в комнату. Анжель внимательно разглядывал гостя. На психиатре был костюм из черной, очень мягкой ткани: узкие брюки со штрипками и длинный, высоко застегнутый пиджак, несколько скрадывающий ширину его плеч. На ногах — лакированные черные кожаные сандалии. В вырезе пиджака переливался, как перламутр, сиреневый атлас рубашки. В общем, он был чертовски зауряден.

— Я рад, что вы остаетесь, — сказал Анжель.

— А теперь идите к жене, — предложил психиатр.

VI

Клементина лежала неподвижно. Она отдыхала, полностью расслабившись, уставившись в потолок. Двое младенцев лежали под правым ее боком, третий — под левым. Няня привела в порядок комнату. Солнечный свет бесшумно лился в открытое окно.

— Завтра же надо будет отнять их от груди. Во-первых, троих выкормить она не сможет, во-вторых, это сэкономит время и, наконец, она сохранит красивую грудь, — сказал Жакмор.

Клементина беспокойно задвигалась и повернула голову в их сторону.

В ее широко открытых глазах застыла суровость.

— Нет, я буду кормить их сама. Всех троих. И это не испортит мне грудь. А даже если и испортит, то тем лучше. Во всяком случае, нравиться кому-нибудь у меня больше нет ни малейшего желания.

Подошел Анжель и хотел было погладить ее по руке. Она резко отдернула руку.

— Нет уж, хватит, начинать все сначала я не намерена.

— Но послушай, — прошептал Анжель.

— Уходи, — устало сказала Клементина, — я сейчас не хочу тебя видеть, мне это слишком тяжело.

— Разве тебе не лучше? — спросил Анжель. — Посмотри... Живот, который тебя так раздражал, исчез.

— Тем более, что вы перебинтованы и, когда снимите повязку, ваш живот будет точно таким же, как раньше, — сказал Жакмор.

С огромным усилием Клементина приподнялась и оперлась на локоть. Голос ее звучал низко и сипло.

— Так, по-вашему, мне должно быть уже лучше, да? Сразу после родов, с разорванным животом и невыносимой болью в спине... И искореженные кости таза ноют, ноют.