Провода, прикрепленные к моим конечностям, уходили вниз и змеились по полу, на котором были выгравированы какие-то тайные знаки. Все это смахивало на декорацию второсортного фильма. Разбегаясь в разные стороны, провода образовывали пятиконечную звезду, в центре которой высилась невиданная машина.

Благодаря обучению в Интермире кое-какие ее части (вроде передатчиков, приемников и генераторов) я узнал. Все они крепились к какой-то штуковине, похожей на гигантский трансформатор. Странную картину довершали тринадцать фигур в темных балахонах, окружавшие механизм. Под капюшонами не было лиц, одна чернота.

Нет уж, спасибо! Я в эти игры не играю.

Я закрыл глаза и попробовал отыскать портал, но тотчас рванул прочь от мыслей о нем. Что-то караулило мое сознание. Я будто шагнул в паутину или приблизился к высоковольтному проводу. Аж вздыбились волоски на загривке.

– Уже недолго, – пробормотал Жуакин.

– Ладно, давай поболтаем. – Я взглянул на него. – Что такое «Морозная ночь»? Я слышал о ней от… – Я осекся, но потом договорил: – От старого друга.

Жуакин сочувственно усмехнулся:

– От Джея?

Я понял, что прежняя спокойная злость – ничто по сравнению с охватившей меня яростью. Значит, душу Джея использовали для… Нет, им служили только души плененных Путников. Тело Джея доставили в Интермир, я с ним простился, а потом говорил с его духом. Душа его на свободе. Как и душа Ежи.

Через секунду Жуакин подтвердил мою мысль, хотя один его голос доводил до белого каления:

– Кое-что из твоей памяти перешло ко мне. Правда, маловато – наш контакт был слишком недолог.

– Мне от тебя ничего не досталось, – огрызнулся я. – Уж просвети. Что такое «Морозная ночь»?

– Революция, которая все преобразит. – В голосе Жуакина слышался исступленный восторг, свойственный фанатикам и придуркам.

– Ну? – подстегнул я, поскольку он замолчал. Я незаметно подергал правую руку. Кожу саднило, но вроде бы появился маленький люфт. Как будто. Хотелось верить.

– Морозная ночь. Гибель богов. Армагеддон, если желаешь драматизма. Цунами. Осознанный взрыв, преобразующий время и пространство.

Стало так мерзко, что я даже забыл о стертом в кровь запястье.

– То есть уничтожение вселенной. Больше штампов не припас? Почему злодеи никогда не придумывают хоть что-то разумное?

– Кто говорит об уничтожении вселенной? – самодовольно ухмыльнулся Жуакин. – Я сказал, преображение времени и пространства. Мы создадим вселенную, Альтиверсум и вообще что угодно. Мы не разрушаем. Мы воссоздаем.

Час от часу не легче.

– Ладно. – Я собирался с мыслями. – А зачем воссоздавать? Разве плоха нынешняя вселенная?

– А то нет? За пару дней в Интермире я насмотрелся кошмаров! Чем больше узнавал, тем крепче убеждался в необходимости нашей миссии. Скачанные воспоминания лишь укрепляли меня – столько горя, злобы, трагедий. Сплошной хаос…

– Включи здравый смысл: не изведав зла, не оценишь добра!

– Поэтические бредни, – отрезал Жуакин. – Думаешь, все с тобой согласятся? Знаешь, сколько нас, униженных и оскорбленных?

Я не знал и не хотел знать.