— Мне нужно пойти взглянуть на Молли, — женщина направилась было к лестнице, но неожиданно повернулась и взглянула на Марша. — Она здесь недавно, — добавила она тоном разъяснения, но отнюдь не извинения. — Выпивка за счет заведения.

Марш низко поклонился, как делал это в Джорджии много лет назад. Жизнь назад. Он был выходцем из семьи плантаторов, учащимся юридической школы в Вирджинии. У него были изысканные манеры и бесчисленное количество талантов: он отлично скакал на лошади, метко стрелял и в то же время прекрасно играл на пианино и был усерден в изучении юриспруденции.

У него были великолепные задатки, которые надо было развивать.

Но разразилась война и оставила в нем только те способности, которые были направлены на самовыживание и уничтожение противника.

Каталина поспешила наверх. Шелковое темно-зеленое платье плавно колыхалось и подчеркивало безупречную изящную фигуру.

Марш был так поглощен наблюдением за ее лицом, что почти не обратил внимания на все остальное. Воротничок платья был достаточно широк, а рукава скрывали руки. Подобная одежда была весьма скромна для содержательницы салуна, но, почувствовав пульсирующую тяжесть в паху, Марш неожиданно понял, что скромная одежда может быть более возбуждающей и вызывающей, чем бесстыдная нагота.

Марш сел и вытянул под столом длинные ноги. Каталина очаровала его, как, судя по словам адвоката, она очаровала многих в Сан-Франциско. Иначе у нее не было бы той власти, которой она обладала.

Она являла собой сложное переплетение взаимоисключающих черт: искреннее сострадание к Молли и настоящую ненависть к нему к моменту их знакомства. Но в ее глазах была такая холодность, какую ему едва ли доводилось встречать в женщинах.

Каталина Хилльярд была интересной. Невероятно интересной. Марш почувствовал намек на возбуждение, впервые за долгое время. А он уже было подумал, что все человеческие чувства умерли в нем. Но нужны ли они ему? Может ли он их себе позволить?

Может, и нет. Но чувствовать хоть что-нибудь лучше, чем ощущать абсолютную пустоту, в какую превратилась его жизнь несколько лет назад. Ощущение душевного вакуума не отпускало его, не давало покоя, пожирало его изнутри с тех пор, когда, убив человека, он обнаружил, что не способен чувствовать. Он не испытывал ни сожаления, ни боли, ни даже облегчения от того, что это не он, а другой человек лежит мертвым на улице, или в горячей пустыне, или на одинокой скале. Это безразличие погубило бы его скоро. Очень скоро.

Бог свидетель, он может потратить деньги, которые у него есть.

Если он прогорит с салуном, то в Колорадо он может запросить любую, самую баснословную цену за свою работу.

Его воображение рисовало красочные картины изобилия и довольства. Интересно только — пронеслось у него в голове, — действительно ли он хочет начать новую жизнь или желает проверить, сможет ли заставить растаять Ледяную Королеву.

* * *

Кэт вместе с Молли ждала доктора, однако мысли ее оставались в салуне… с незнакомцем.

Она никогда не сможет забыть его лица, слишком красивого для мужчины, но абсолютно бездушного. Она никогда не забудет его стройной, упругой, подтянутой фигуры, облаченной в черное, его потертого ремня для винтовки или револьвера — в общем, опасности, витающей над ним. Большинству мужчин Каталина не находила в жизни подходящего применения, считая их бесполезными существами, а уж смазливым мужчинам — тем более.

Какое дело может он открыть в Сан-Франциско? Не имеющее ничего общего с респектабельностью, в этом она была уверена. Ну, она сама-то была не очень респектабельной дамой, и у нее, конечно, не было никакого права судить других. Но почему ей никак не выбросить незнакомца из головы? В нем было нечто, что ставило ее в тупик, сбивало с толку. Должно быть, это следствие внезапно возникшего желания.