– Не понимаю этого, дорогуша, совершено не понимаю. Был бы дом как дом, а уж в это логово спешить совершенно незачем. И как это только Бог смотрит на подобную несправедливость! Вот взять пастора: прекрасный был человек, праведник, одним взглядом искоренявший ересь в любой заблудшей душе. И что же?!

Молодой человек с живейшим интересом посмотрел на миссис Бримуорти.

– Да, действительно, что же?

– Умер!

– Да что вы говорите?

– Умер, чтоб мне лопнуть, да еще и от чего!

Цирроз печени! А ведь он не пил в жизни ничего, кроме вина на причастии. В то время как некоторые ухитряются бренди запивать самогоном – и живут себе до ста лет.

Молодой человек кивнул и аккуратно обошел миссис Бримуорти с фланга.

– Всего доброго, миссис Бримуорти.

– Уже уходишь? Что ж, увидимся позже. Ты ведь, надо думать, теперь надолго?

Молодой человек резко обернулся, и миссис Бримуорти резво отпрыгнула за калитку.

– Я хочу сказать, после того, что случилось, тебе лучше отдохнуть в родных местах, подлечить нервы, хотя лично я всегда считала, что помощь специалистов в подобных случаях незаменима…

– ВСЕГО ДОБРОГО, МИССИС БРИМУОРТИ.

Молодой человек торопливо – насколько позволяла нога – зашагал прочь, спиной чувствуя взгляд сиреневой дамы.

Только спокойно. Не поддавайся. Ты знал, что рано или поздно они обо всем узнают. К. тому же самое плохое ты уже пережил. Глаза той женщины…, и стук комьев земли, падающих на крышку небольшого гроба.

Спокойно. Только спокойно.

– Конечно, миссис Стейн, это очень полезное лекарство. Только не забудьте о пропорциях.

Мэри Райан незаметно потерла висок тонкими пальцами. Накрахмаленный белый халат предательски хрустнул, и миссис Стейн словно коршун впилась острым взглядом в "самого-молодого-на-моей-памяти-доктора-и-зачем-таких-берут-на-работу-что-они-могут-понимать-в-болезнях".

– Деточка, если тебе не нравится эта профессия, еще есть время ее сменить. Ты ведь ТАК молода…

– Миссис Стейн, мне двадцать пять лет, и я люблю свою профессию. Просто и у врачей иногда болит голова.

– У врачей – да.

Выпустив эту последнюю стрелу, миссис Стейн горделиво покинула светлый кабинет, звеня, переливаясь и грохоча, словно рождественская елка, вышедшая на прогулку.

Мэри еле сдержала смешок. Миссис Стейн пару лет назад открыла в себе явные и несомненные таланты медиума, после чего круто изменила имидж. Корсеты, испанские юбки с бахромой, пестрые шали и бесчисленное количество амулетов на шее и запястьях, гадальные карты, игральные кости и гороскопы, загадочная бледность на впалых щеках и густо подведенные зеленым глаза – налицо были все признаки неврастении, но Мэри Райан не зря родилась и выросла в Грин-Вэлли. Все эти два года она терпеливо выслушивала миссис Стейн, тактично подправляя некоторые из ее рецептов (травы, собранные в полнолуние на местном кладбище), чтобы новоявленная предсказательница судеб, прямо скажем, не откинула коньки.

Да, Мэри Райан было двадцать пять лет, и уже второй год она работала у себя на родине, в Грин-Вэлли. Строго говоря, она была фельдшером, а не врачом, для тяжелых заболеваний имелась настоящая больница – пятнадцать миль от Грин-Вэлли, городок Бриджуотер. К счастью, тяжелыми заболеваниями местные жители не страдали, сказывалось отсутствие губительного влияния цивилизации.

Даже с родами отлично справлялась миссис Вейл, энергичная и бодрая старушенция, закончившая курсы акушеров задолго до Второй мировой. Мэри ей несколько раз ассистировала и могла подтвердить высочайший класс местной повитухи.

Собственно, именно миссис Вейл, Гортензия Вейл, помогла Мэри выбрать призвание.