— Мой отец виделся с вами много лет назад, но он часто говорил о вашем уме и красоте, и теперь я понимаю, что ему было легче вспомнить вас, чем вам его!

Герцогиня издала короткий смешок:

— Ваш отец, по крайней мере, научил вас быть искусным льстецом, молодой человек! Я не могу вспомнить вашего отца, но в моем возрасте память часто выкидывает странные шутки. Позвольте мне представить вам мою внучатую племянницу, графиню Рэв де Вальмон.

Арман поклонился. Рэв присела в реверансе и протянула руку; он на мгновение прикоснулся губами к ее холодным пальчикам.

— А что вы делаете в этих краях? спросила герцогиня. — На пути к Парижу, надо полагать?

— Вы правы, мадам. Я еду в Париж.

— В поисках острых ощущений, приключений и, конечно… красивых женщин, — сказала герцогиня.

— И снова, мадам, ваше предположение абсолютно верно, хотя в поисках последних мне, кажется, нет необходимости ехать в Париж. — С этими словами он посмотрел на Рэв, но ее глаза спрятались под густыми ресницами.

— Ваш отец здоров? — поинтересовалась герцогиня. — Ваши поместья в Нормандии не пострадали?

Смысл вопроса был ясен всем троим.

— Нам очень повезло, — ответил Арман. — Мы живем в изолированной части страны, и крестьяне там не были заражены лихорадкой, охватившей всю Францию.

— А теперь? — спросила герцогиня.

— Наши люди, как и все французы, служат императору.

Герцогиня кивнула.

— Да, всюду так, Наполеон ненасытен, ему нужны люди, люди и еще раз люди, реки пролитой крови и тысячи загубленных жизней!

Последние слова она произнесла с таким жаром, что Рэв, испуганно посмотрев на Армана, положила руку ей на плечо.

— Будьте осторожны, мадам, — тихо сказала она и, подняв взгляд на Армана, добавила: — Ее светлость слишком резка в своих суждениях, месье!

— А почему бы и нет? Я не доносчик, мадемуазель!

— Да уж конечно, — быстро заговорила герцогиня. — Вы не похожи на доносчика! Кроме того, вы аристократ, это видно невооруженным глазом. Не то что выскочки, которые важничают теперь в Тюильри, кичатся смехотворными пожалованными титулами и пытаются прикрыть ими врожденную вульгарность!

— Мадам! Мадам! — встревожилась Рэв.

Но Арман запрокинул голову и весело рассмеялся. Герцогиня поддержала его.

— Очень точное описание, мадам, но достанет ли у императора чувства юмора, чтобы его оценить!

— Фи! — фыркнула герцогиня. — Да у него вообще нет чувства юмора. Ни у кого из военных кет, особенно у корсиканцев!

— Но Франция почитает и обожает его, — заметил Арман.

— Верно, потому что он спас Францию от нее самой! Но удовольствуется ли он тем, чего уже достиг? — Не ожидая ответа, она продолжила: — Нет, потому что он не может стоять на месте, он должен двигаться вперед и вперед!

— Он очень честолюбив, мадам!

— О да, — сказала герцогиня. — Есть три вещи, мальчик, которые превращают человека в бога или дьявола, три вещи, дающие мужчинам орлиные крылья: честолюбие, религия и любовь!

— Значит, у любви — орлиный полет, орлиные крылья? — Арман перевел взгляд на Рэв.

Но ответила опять герцогиня:

— Именно! И что за чепуха эти ваши воркующие голубки? Запомните: орел может быть прекрасен в небе, но вблизи он ужасен, свиреп и коварен!

— А герб Наполеона Бонапарта — парящий орел, — улыбнулся Арман.