Перевернув ее руку, он разглядывал ее ладонь.

— Длинная линия жизни — вот и все, что я понимаю в хиромантии! Почтенный граф, безусловно, расскажет нам больше.

— Он не хиромант, а астролог! — поправила Рэв.

— Он говорил с вами об этом своем маленьком увлечении?

Рэв помотала головой:

— Нет, никогда, но мне порой хочется поговорить с ним об астрологии. Правда, я боюсь, что он может прочесть мои мысли и ему они не польстят.

Арман засмеялся:

— По крайней мере, откровенно! — и вдруг сжал пальцы Рэв. — Если вы не захотите выйти за него после того, как посмотрите замок, вы обязаны мне сказать об этом! Будьте предельно искренни. Я не хочу видеть вас несчастной и не допущу, чтобы вы связали свою жизнь с неприятным вам человеком. Я не боюсь императора, мы не рабы ему, даже если должны считать его своим повелителем.

Рэв задрожала — не столько от его слов, сколько от прикосновения рук, от внезапной собственнической нотки в голосе. Ах, если б он ревновал ее, если бы думал о ней не как о сестре, а как о желанной женщине, которая может принадлежать ему! Она молчала, не отвечая на его слова, замирая от любви и влечения к нему; умолк и он, выпустил ее руку и устало закрыл глаза.

— Разбудите меня, когда приедем, — пробормотал он, погружаясь в сон, не замечая ее близости и любви, сияющей у нее в глазах.

И только при въезде в чугунные ворота замка Кре Рэв положила руку ему на плечо.

— Мы уже почти приехали, Арман.

Но он крепко спал и не слышал ее. Она легонько потрясла его за плечо:

— Проснитесь, Арман!

— В чем дело? Что вы хотите? — спросил он.

Рэв тихо ахнула: он сказал это по-английски!

Арман открыл глаза и взглянул на нее.

— В чем дело? — опять спросил он, на этот раз по-французски.

Она не успела ничего объяснить ему: лошади уже стучали копытами по разводному мосту, въезжая во двор, окруженный мощной крепостной стеной, к ним бежали слуги, а у открытых парадных дверей стояла шеренга лакеев в пурпурных ливреях.

— Мы на месте, — без нужды сказала Рэв.

— Вижу, — откликнулся Арман, лениво зевнул и поднял шляпу с пола кареты.

Рэв догадалась: он и не знает, что сделал что-то странное и что его слова имеют какое-то значение. Дверца кареты открылась, и спустили лесенку.

Наверху, у парадной двери, ждал граф.

Своей мрачной черной одеждой он напомнил Рэв закрытого капюшоном ястреба; однако она заставила себя улыбнуться и, как ей показалось, естественно пожать ему руку.

— Рад приветствовать вас в Кре, мадемуазель, и вас тоже, маркиз д'Ожерон. Добро пожаловать в дом, где вас всегда будет ждать почетное место, когда он станет домом вашей любимой сестры.

Арман поклонился:

— Благодарю, месье. Мыс сестрой очень рады быть здесь. Я много слышал об этом великолепном замке и вижу, что никакие похвалы ему не будут преувеличением.

Обмениваясь любезностями, они прошли вслед за графом через огромную арочную парадную дверь в богато обставленный мраморный холл и дальше, в гобеленовую гостиную, где были приготовлены вина и закуски.

Рэв огляделась: просторное помещение, увешанное гобеленами и обставленное, как она поняла, уникальной и ценной мебелью, все же производило впечатление холодного, официального, даже враждебного места. В душе у нее что-то оборвалось. Все ее здесь страшило и подавляло.

— Я предоставил вам так называемую спальню королевы, — сказал хозяин. — Та часть обычно предназначается особам королевской крови. Но существует также традиция, согласно которой супруга графа живет в этих покоях в течение года после свадьбы.