В своем противостоянии с Саймоном он явно проиграл, да и этот идиот — его младший брат — чересчур далеко зашел.

— Он совершил хладнокровное убийство, — поддержал Саймона Джек Чанси. — В присутствии свидетелей. Он предстанет перед судом.

— И будет повешен, — с холодной яростью добавила Ариэль, которая стояла, прижав к себе Дженни. — Мне стыдно за свою родню.

Мужчины подняли тело Сары с земли и понесли его в замок. Ариэль взяла подругу под руку и последовала за ними.

— Вы будете настаивать на том, чтобы передать дело в суд, Хоуксмур? — спросил Роланд. Единственный из трех братьев, он полностью сохранил самообладание; голос его звучал холодно, без всяких эмоций. — Скандал не выгоден никому из нас.

Саймон оперся на шпагу, как на трость. Он горел нетерпением последовать за Ариэль и чувствовал, что уже по горло сыт братьями Равенспир.

— Что же вы предлагаете?

— Изгнание, — кратко бросил Роланд. — Мы отправим его в колонии искать счастья там. Одно из наших судов в конце недели отправляется из Харвича в Виргинию. Пусть он с ним и уедет.

Ральф начал багроветь лицом, но оба брата так посмотрели на него, что он сразу же обмяк, почти повиснув на руках державших его людей.

— Могу ли я верить вашим словам? — скептически приподнял бровь Саймон.

Рэнальф сделал было шаг вперед, но Роланд остановил его движением руки.

— Спокойно, Рэнальф. Наш гость достаточно натерпелся от нас и имеет право быть недоверчивым.

— Мы присмотрим за тем, чтобы это было сделано, — произнес Джек. — Разумеется, если ты согласен, Саймон.

Граф Хоуксмур опустил взгляд вниз, где на булыжниках двора еще алела свежая кровь Сары. Он поднял шпагу.

— Послушайте меня, господа. Поклянитесь в присутствии этих свидетелей, на своих шпагах, над кровью убитой вашим братом женщины, что между нашими семьями не будет больше крови. Мы не можем остаться друзьями, но мы можем жить в мире. Принесите клятву на своих клинках, и пусть дети вашей сестры станут гарантией мира между нашими семьями.

Рэнальф взглянул на Роланда. Ответный кивок брата был едва заметен, но он стал тем холодным голосом мудрости, которому старший брат привык повиноваться беспрекословно. Рэнальф сделал шаг вперед. Лицо его было сумрачно, глаза горели мрачным огнем. Подняв шпагу, он слово в слово повторил произносимую для него Саймоном Хоуксмуром формулу клятвы. Каждое слово этой клятвы терзало его словно раскаленным железом, но даже Рэнальф, граф Равенспир, не смог бы нарушить этот обет, данный в присутствии столь многих свидетелей.

Когда все разошлись, Саймон остался стоять посреди двора, будучи не в силах покинуть этот маленький клочок земли, где Сара пожертвовала своей жизнью ради того, чтобы он остался в живых. Опираясь на шпагу, он смотрел на эти ставшие для него святыми камни, ощущая, как неземной покой нисходит в его душу. Несмотря на кровь и жестокость недавних событий, он чувствовал, будто все случившееся каким-то непостижимым образом очистило его. Улыбка Сары, прикосновение ее пальцев, благословивших его, преобразили его, наполнили любовью, вселили в душу тепло и мир, придали ему новых сил.

И еще ему пришло в голову, что она умерла не напрасно. Что с ее смертью пробились первые ростки мира.

Едва слышные шаги Ариэль заставили его оторваться от этих мыслей. Он раскрыл навстречу жене объятия, и она упала в них, прижавшись заплаканным лицом к его плечу.

— Мне почему-то кажется, что Сара искала смерти… была готова умереть, — приглушенно прозвучал ее голос. — Нехорошо так думать, но я ничего не могу с этим поделать.

Саймон погладил Ариэль по голове, убрал с ее лба прилипшие к нему смоченные слезами пряди волос.

— А я думал о том, что она умерла не напрасно, — сказал он.