Вот наша звездная система этим правом и воспользовалась, решив, что внутреннее управление гораздо лучше внешнего. Тем более что у воспользовавшихся законом колоний оставались все связи с центральным государством. Никто никому не мешал жить, технологии и товары спокойно двигались во все стороны.

Но на какую-либо защиту и помощь рассчитывать больше не приходилось. Единственное участие Федерации в нашей войне наверняка свелось к наблюдению и одному-единственному контакту – с диктатурой Короны-три. Ее правителю должны были предложить поделиться технологией создания оружия, которое было применено на моей родной планете. И тот, я уверен, с радостью поделился, наверняка получив взамен очень много всего. Федерация в ультимативной форме заставляет раскрывать секреты военных разработок, но платит за них щедро.

Интересно, а есть ли у меня хоть какие-то шансы стать ее гражданином? Некоторое время я всерьез обдумывал эту мысль, но в конце концов решил, что шансы ничтожны. Значит, обойдусь как-нибудь.

В конце концов, мне все же удалось провалиться в сон.

На следующее утро я проснулся помятым, несвежим и с легкой головной болью. То ли воздух в здании был совсем спертым, то ли диван слишком неудобным. Но до прихода Сержанта я уже более-менее привел себя в порядок.

– Готов?

– Да.

– Ну, тогда вперед.

Мы пробрались по извилистым коридорам и вышли на тихую улочку, на которой еще не до конца рассеялся утренний туман. Вокруг не было ни души, лишь неподалеку стояла потрепанная жизнью полицейская машина. Сержант, доставая карточку, направился к ней, я поплелся следом.

Вся эта затея начала казаться мне ошибочной и неправильной.

– Шевели копытами, парень.

Грустно вздохнув, я отправил сумку с вещами на заднее сиденье, а сам устроился рядом с сержантом. Машина внутри казалась еще более древней, чем снаружи. Дисплей – и тот не работает, похоже.

Сержант включил мотор, и колымага неожиданно плавно тронулась с места. Минут пять мы ехали в полном молчании, а затем внезапно выскочили на довольно оживленную дорогу, сделали два поворота и остановились около вполне себе симпатичного многоквартирного дома.

– Вылезай, парень. Знаю, тебе тяжело, но государство не будет предоставлять тебе новую квартиру из-за этого.

Пора вживаться в роль. Роль, которую, если мне повезет, я буду играть много лет… Я с тоской осмотрелся по сторонам. По улице проносились машины, куда-то спешили редкие прохожие. И всем было плевать на мои проблемы.

Я в очередной раз вздохнул и выбрался из машины.

До квартиры мы добрались без каких-либо происшествий. А затем Сержант ушел в жилище по соседству, превращенное в наблюдательный пункт, я же остался один в стерильной, вылизанной и вычищенной до блеска квартире.

И просидел в ней восемь дней.

Я прочитал все, что было в коммуникаторе. Попробовал поиграть в игры, которые там были. Переключал каналы телевизора. Мне было скучно, как еще никогда в жизни.

В коммуникаторе не было ничего, достойного внимания. По телевидению крутили одни и те же новости, перемежающиеся пропагандистскими фильмами. Все это к концу заточения в квартире вызывало у меня тошноту.

Сержант, раз в день приносящий коробку с продуктами, полностью отыгрывал свою роль и разговаривать со мной не собирался.

На восьмой день он принес не еду, а еще один костюм.

– Собирайся, через два часа будет суд над убийцами твоих родителей.

– Их уже поймали?

– Да, три дня назад. Они даже не стали отпираться и полностью во всем признались. Следствие закончено, остался суд.

Чувствуя себя неловко в новом неудобном костюме, я вышел вслед за Сержантом на улицу и забрался все в ту же старенькую машину. Здесь Сержант в последний раз вышел из роли.

– Крайний инструктаж, рядовой.