Песня закончилась, и ритм, записанный на ленте, тоже. Конечно, робот мог определить момент его окончания и в соответствии с этим закончить свою песню. У человека бы так не вышло, если бы он не знал партию ритма заранее.

Кто-то выключил магнитофон. Наступила тишина, а потом раздался взрыв аплодисментов, который внезапно оборвался и сменился неловким чертыханием и хихиканьем. Разве машине аплодируют?

Он поднял глаза. С.И.Л.В.Э.Р. поднял глаза. Он смотрел на меня и улыбался. Улыбка была дружелюбной, доброй. Он хотел доставить им удовольствие, развлечь их, и поскольку им понравилось, то он был рад, очень рад.

Египтия со своим партнером пробралась сквозь толпу. Она предложила роботу стакан шампанского.

– Ты умеешь пить?

– Если вы этого хотите, - сказал он, всем своим видом выражая удовлетворение и добродушие,

– Ну тогда, - сказала Египтия, - пей!

Робот выпил шампанское. При этом его интересовал не напиток, а необходимость быть любезным, и он оказывал эту любезность, словно пил лимонад.

– Боже, какая гадость, - громко проговорил кто-то.

– Боюсь, что так, - широко улыбнулся Сильвер, обнажив белые зубы.

– Ты такой красивый, - сказала Египтия роботу.

– Спасибо.

Вокруг засмеялись. Египтия взяла робота за руку.

– Спой мне любовную песню.

– Отпустите мою руку, тогда спою.

– Сначала поцелуй меня.

Робот нагнул голову и поцеловал ее. Это был очень долгий поцелуй, какого, видимо, Египтия и ждала.

Вокруг захлопали и загалдели. Меня снова затошнило. Египтия отошла от робота и стала смотреть на него с нарочито театральным изумлением. Потом она взглянула на толпу, веселившуюся сегодня за ее счет и сказала:

– Хочу вам кое-что сообщить. Скоро мужчины могут оказаться ненужными.

– Ну ты даешь, - проворчал Лорд, - будто не знаешь, что есть и женские образцы.

Египтия уселась у ног робота и снова попросила спеть любовную песню. Он тронул струну и запел. Песне этой было веков пять, он заменил какие-то слова, но все же это была "Гринсливз" ["Зеленые рукава" (.англ.)]. "Увы, моя любовь, зачем ты так вероломно меня покидаешь? Предел страсти - песня, и провалиться мне в преисподнюю, если я не дошел до него".

Толпа взорвалась от хохота. Египтия тоже смеялась. "Гринсливз, моя радость, твое платье - словно летняя листва, Гринсливз, я ведь не кусаюсь пока меня об этом не попросят, о моя Гринсливз".

Песня вызвала оживление. Египтия улыбалась и надувала губки, ведь у нее было платье без рукавов. Робот в последний раз ударив по струнам, посмотрел прямо на меня и только тут я вспомнила, какого цвета моя одежда.

Я оцепенела. Я не могла не только двинуться с места, но даже пошевелиться, хотя щеки и глаза у меня пылали. И сразу же отвести взгляд я тоже не могла. Он смотрел на меня без всякого выражения. Никакой холодности, граничащей с жестокостью, которую я видела в его глазах раньше, а может, это мне только померещилось? Вряд ли роботам позволено быть жестокими с людьми, а тут - ни доброжелательности во взгляде, ни улыбки.

Мои неистовые, безумные глаза обратились к Египтии. Сделав вид, что только сейчас меня увидела, и сменив роль вожделяющей Клеопатры на роль задушевной подруги, она поднялась и подплыла ко мне.

– Джейн, милая. Ты все-таки пришла.

Египтия обвила меня руками. В ее объятиях я забыла о своих страхах и прижалась к ней, осторожно, чтобы не помять ее одежду, - это целый трюк, который постоянно приходится применять с матерью. За ее плечом робот отвел взгляд в сторону и принялся наигрывать на гитаре. Люди, сидевшие рядом с ним, задавали ему какие-то вопросы, и он отвечал, заставляя их смеяться все громче и громче.

– Джейн, ты выглядишь восхитительно.