— Да.

В ушах у меня зазвенело, и я спросил туповато:

— «Да», а дальше?

— Ты о чем?

— Я вот что подумал, Хуана. Не пора ли тебе как-то начать называть меня? Не век же ты будешь обращаться ко мне «сеньор», а?

— Я буду звать тебя «милый».

Конечно, мне хотелось, чтоб она выбрала какое-то более оригинальное обращение, отличное от того, каким называла любого вилхокенского тупицу, возникавшего у ее лачуги, но я смолчал. И вдруг у меня перехватило горло — я понял, что это вовсе не «милый». Она называла меня Джонни, на свой манер.

— Поцелуй меня, Хуана.

Город к тому времени погрузился во мрак и тишину. Я завел мотор, вывел машину из лощины, выехал на дорогу и сразу же набрал приличную скорость, чтобы не поднимать лишнего шума. Теперь, когда никакого лишнего барахла в «форде» не было, он мчался почти бесшумно. Однако на въезде в центр я сбросил газ и мы едва ползли, пока не выбрались на главную улицу. Там я остановился и прислушался. Полная тишина. И я снова завел мотор и свернул налево, за угол. Фары не включал — полная луна низко висела над океаном, но правая сторона дороги оставалась в тени. Мы проехали примерно полквартала, как вдруг она тронула меня за руку. Я съехал к обочине и остановился. Примерно в трех кварталах от нас по левую сторону маячила фигура фараона, ярко освещенная луной. Правда, он находился к нам спиной и шел дальше, вниз по улице. Никого больше поблизости видно не было. Она нагнулась ко мне и прошептала:

— Он уходить, да, — и взмахом руки показала за угол.

Я выждал еще секунд пять, затем потянулся к зажиганию. Машина вдруг слегка накренилась. Кто-то был рядом, стоял, опираясь о капот. Пистолет лежал на сиденье. Я схватил его, резко развернулся. И дюймах в шести увидел коричневое лицо. Лицо Коннерса.

— Ты, что ли, парень?

— Да. Господи, ну и напугал же ты меня!

— Где пропадал? Я искал по всему городу. Нам давно пора отчаливать. Ты что, издеваешься, что ли?

— Попал в передрягу.

— Только не говори мне, что это ты врезал генералу.

— Я.

Глаза его едва не выскочили из орбит, и он перешел на еле слышный шепот:

— А ты знаешь, парень, что тебе за это светит? Смертная казнь, да-да. Смертная казнь…

— И тем не менее.

— Да тихо ты! Уже весь город знает. Вдруг кто-то не спит и услышит английскую речь? Поднимут шум, и ты пропал… Усек, что за это светит? Смертная казнь. Сцапают, запихнут в кутузку, там будут битый час заполнять разные бумажки и навешают тебе — ого-го! А потом выведут во двор и прихлопнут. Как бы при попытке к бегству.

— Ну, это в том случае, если поймают.

— Поймают, будь уверен. Так что давай, быстренько, пошли!

— Я не еду.

— Ты что, оглох? Я же сказал: смертная казнь!

— Видишь ли, с тех пор кое-что переменилось. Теперь нас двое. Знакомьтесь: мисс Монтес, капитан Коннерс.

— Счастлив познакомиться, мисс Монтес.

— Gracias, капитан Коннерс.

Он обратился к ней почтительно, как к принцессе, и она тут же стала вести себя как принцесса. А потом наклонился поближе к самому моему уху и прошептал:

— На это я не пойду, парень. Зачем тащить с собой первую встреченную сегодня девчонку? Только наживать неприятности. Кстати, ты и ее подвергаешь опасности. Хоть она и смазливенькая, но лучше послушай меня. Идем!

— Я не сегодня с ней встретился, и она едет со мной.

Он огляделся по сторонам, взглянул на наручные часы. Потом посмотрел на меня как-то особенно пристально и строго.