В этом месте, наверное, уместно сделать и ремарку немного другого свойства. Из приведённых примеров – а они перечислены отнюдь не все, имелось, как минимум, ещё два случая спонтанных столкновений «косорылого» с жильцами домов, в которые он пытался влезть – мы можем сделать важный вывод. К лету 1963 г. правоохранительные органы Западной Австралии уже хорошо представляли, кого же они разыскивают. И найти этого человека они могли – подобная задача не представлялась чем-то сверхъестественным.

Человек, подозреваемый в большом количестве правонарушений, имел особую примету, причём неустранимую, не какую-то там татуировку или выбитый зуб. Заячья губа, другое просторечное название «волчья пасть», или же хейлосхизис – это серьёзный и хорошо распознаваемый дефект, выражающийся в несростании тканей верхней челюсти и носовой полости, при котором образуется расщелина (расщепление) в верхней губе и пространстве над нею. Данный дефект имеет генетическую природу, замечено, что дети с хейлохизисом обычно рождаются у женщин старше 35 лет, злоупотреблявших в период беременности медицинскими препаратами, имевших травму плода или проблемы нервно-психического плана. Помимо чисто внешней неэстетичности, данный дефект чреват для ребёнка проблемами другого рода – неправильным дыханием, осложнениями, связанными с питанием и развитием челюстного аппарата, зубов, прикуса и т. п.

Хейлохизис встречается довольно редко – 1 случай на 1 тыс.-3 тыс. деторождений, что превращает его в отличный ориентирующий признак, важность которого для полиции сложно переоценить. К началу лета 1963 г. в Перте и пригородах проживало около 700 тыс. человек, а это означало, что общее количество людей с заячьей губой должно было составлять около 700 человек или даже менее. Разумеется, не всех их следовало проверить. Полиция неплохо знала приметы того, кто ей был нужен, кроме того, разыскиваемый с большой вероятностью должен был оказаться ранее судимым. На то, что этот человек – уголовник со стажем, указывал ряд косвенных доводов, в частности, активность (он ходил воровать, словно на работу), специфическая находчивость (он не терялся в конфликтной или опасной ситуации, «включал дурака», плакал и т.п.), а также неплохие навыки вора-«домушника». Если у этого человека имелось уголовное прошлое, стало быть, он попадал прежде в поле зрения правоохранительных органов. Вряд ли в районе Перта одновременно могло быть много таких преступников, даже если таковых и насчитывалось 10, 15 или 20 – всех их можно было быстро отыскать и предъявить для опознания свидетелям.

Подобная мера представляется очевидной и не совсем понятно, почему полиция не пошла по такому пути. Скорее всего, инициативу такого рода сдерживало понимание того факта, что ни один судья в штате не санкционирует арест подозреваемого без достаточного на то обоснования. Для того, чтобы проводить опознание обвиняемого свидетелем, в большинстве случаев необходим арест первого, в Австралии забрать человека с улицы и отправить в полицейский участок для следственных действий без надлежащего определения его правового статуса нельзя. По-видимому, именно казуистический и чрезмерно усложнённый порядок задержания и ареста сдерживал ретивость полиции и не позволил в конце весны 1963 г. пойти описанным выше путём.

15 июня 1963 г. произошло нападение, напомнившее жителям Перта и его окрестностей о том, что жестокий взломщик остаётся на свободе и по-прежнему очень опасен.