От такого известия у Роуэна зашлось дыхание и закружилась голова.

— Значит, их подкупили, чтобы они сказали, будто это была самопрополка?

— Если бы ты был самый обычный гражданин, увидевший, как один серп убивает другого, и тебе предложили бы иммунитет, чтобы ты держал язык за зубами, — как бы ты поступил?

Роуэну хотелось бы верить, что он предпочел бы закон и справедливость, но он вспомнил о временах до начала ученичества, когда появление серпа было самым страшным событием, которое он только мог себе вообразить.

— Я бы поцеловал кольцо и закрыл рот на замок.

На другой стороне ротонды открылись двери, и серпы потянулись в зал заседаний.

— Как ты думаешь, кто это сделал? — спросил Роуэн.

— А кто извлек наибольшую выгоду?

Им не обязательно было произносить имя вслух — они знали ответ. Годдард был способен на самые немыслимые поступки, но убить другого серпа?..

Юноша покачал головой, не желая верить этому.

— Должно быть другое объяснение! Может, его вообще не серп убил. Может, это родственник тех, кого он выполол. Отомстить захотели. Да кто угодно мог забрать себе его кольцо, самого толкнуть на рельсы, а потом дать свидетелям иммунитет. А те вынуждены теперь молчать, потому что иначе их посчитают сообщниками!

Цитра открыла рот, чтобы возразить, но снова закрыла. Такое развитие событий тоже возможно. Даже если бы убийца, надевший кольцо Фарадея, отморозил себе палец, — все равно возможно.

— Об этом я не подумала, — призналась она.

— А как насчет какого-нибудь тониста? Они ведь ненавидят серпов.

Ротонда быстро пустела. Роуэн с Цитрой покинули альков и направились к дверям.

— У тебя недостаточно фактов для обвинения, — сказал Роуэн. — Оставь пока это дело.

— Оставить? Ты в уме?

— Я сказал «пока»! Как только тебя примут в Орден, ты получишь полный доступ к его базе данных и сможешь тогда достоверно узнать, что случилось.

Цитра остановилась как вкопанная.

— Почему ты говорить «как только тебя примут»? Они могут избрать и тебя! Или я чего-то не догоняю?

Роуэн сжал губы, злясь на себя за то, что проговорился.

— Пойдем-ка в зал, пока двери не закрыли, — сказал он.

Ритуалы на этом конклаве были теми же, что и на предыдущем: сначала оглашение имен, затем омовение рук, подача жалоб и наложение дисциплинарных взысканий. Опять какой-то аноним обвинил серпа Годдарда — на этот раз за то, что тот разбрасывается иммунитетом.

— Кто выдвинул это обвинение? — загремел Годдард. — Пусть обвинитель поднимется, чтобы мы все его увидели!

Конечно же, никто этого не сделал, что дало Годдарду возможность взять слово.

— Вынужден признать — у обвинения есть основания, — проговорил он. — Я человек щедрый, и, возможно, был слишком великодушен в отношении иммунитета. Не стану оправдываться и раскаиваться. Отдаю себя на милость Верховного Клинка — пусть он назначит мне наказание.

Верховный Клинок Ксенократ махнул рукой:

— Ладно-ладно, Годдард, сядьте и успокойтесь. Вашим наказанием будет заткнуться на целых пять минут.

Публика засмеялась. Годдард поклонился Верховному Клинку и вернулся на свое место.