— Благодарю, мисс Терранова, — сказала серп Меир. — Можете идти. Результаты будут объявлены завтра на конклаве.

Серп Кюри ждала ее в коридоре. Цитра в ярости налетела на нее:

— Вы должны были сказать мне!

— От этого тебе было бы только труднее! А если бы они почувствовали, что ты все знаешь заранее, тебя дисквалифицировали бы, вот и все. — Она взглянула на руки Цитры. — Пойдем, тебе надо помыться. Тут недалеко есть туалет.

— А как все прошло у других кандидатов? — спросила Цитра.

— Насколько мне известно, одна девушка отказалась наотрез и покинула экзаменационный зал. Другой парень приступил к заданию, но сломался и не смог завершить то, что начал.

— Как насчет Роуэна?

Серп Кюри отвела глаза.

— Ему достался пистолет.

— И?

Серп Кюри медлила.

— Да говорите же!

— Он нажал на спуск еще до того, как они закончили читать инструкции.

Лицо Цитры перекосилось. Серп Кюри права — это уже не тот Роуэн, которого она когда-то знала. Через какие же ужасы ему пришлось пройти, чтобы превратиться в хладнокровного убийцу?! Она не смела даже вообразить.

• • • • • • • • • • • • • • •

— «Тренодия»

из собрания сочинений почтенного серпа Сократа

39

Зимний конклав

Около полуночи срок иммунитета Цитры Террановы и Роуэна Дамиша истек. Теперь оба могли быть подвергнуты прополке, и, согласно эдикту (а уж коллегия позаботится, чтобы они ему последовали), один из них обязан был выполоть другого.

Во всем мире серпы собирались на конклавы для обсуждения жизненных вопросов, вернее сказать, вопросов смерти. Первый конклав года для Средмерики обещал стать историческим. Никогда раньше серпы не лишались собственной жизни во время прополки, и тайна, окружавшая это событие, придавала ему еще большую значимость. Не меньше ажиотажа вызывало и трехмесячное отсутствие одного из подмастерьев, последовавшее за фальшивым обвинением со стороны Верховного Клинка. Даже Всемирный Совет серпов обратил сегодня свои взоры к Фулькруму; и хотя имена учеников редко становятся известны за пределами их региональной аттестационной комиссии, серпы всего земного шара знали теперь имена Цитры Террановы и Роуэна Дамиша.

В то утро в Фулькруме царил лютый холод. Мраморные ступени, ведущие ко входу в Капитолий, обледенели, что делало подъем довольно рискованным предприятием. Уже не один серп поскользнулся и растянул лодыжку или сломал руку. Болеутоляющие наниты сегодня работали с полной нагрузкой, — к вящему удовольствию зрителей, радующихся всему, что замедляло шествие серпов. Еще бы — какие фотки тогда можно сделать!

Роуэн приехал на публикаре один — ни спонсора, ни какого-либо другого сопровождающего. Одет он был в тот самый цвет, которого так чураются серпы — черный. Его зеленый браслет ученика ярко выделялся на этом фоне и придавал его облику ауру молчаливой дерзости. На осеннем конклаве он был всего лишь пометкой на полях, и это в лучшем случае. Зато сегодня зрители лезли друг другу на головы, чтобы сфотографировать его. Он не обращал на них внимания и, взбираясь по лестнице, не смотрел ни на кого, заботясь лишь о том, чтобы твердо ставить ноги на обледенелые ступеньки.

Серп, идущий рядом с ним, поскользнулся и упал. Серп Эмерсон, решил Роуэн, хотя официально они знакомы не были. Юноша протянул ему руку, но Эмерсон обжег его свирепым взглядом и отказался принять помощь.