- А ну останови! - резко бросила она кучеру. И окрик у неё получился какой-то нервно-злобный.

Тот видно, слегка задремал, потому, что от окрика, с перепугу, очень резко натянул вожжи.

Натин, чертыхнувшись на такую резкую остановку, выпрыгнула на заснеженную мостовую и заступила дорогу идущим.

Увидев перед собой препятствие, старшая остановилась и подняла измождённый взгляд на Натин. На лице были видны застывшие на морозе дорожки слёз. Уже растрескавшиеся дорожки льда на побелевших, и  явно обмороженных, щеках.

Бредущий следом за сестрой малец ткнулся ей в спину и недоумевая выглянул что за препятствие  у сестры возникло. Чего она остановилась. Сестра, увидев грозную барыню заступившую дорогу,  попыталась выговорить что-то типа извинений и убраться под стены дома.

- А! Добрая госпожа! Это добрая госпожа! - зачастил малец. Выражение скорби, как примороженное, не хотело сходить с его лица, хоть и пытался он выразить радость по поводу встречи. Хотя бы голосом. - Прасковья! Это та самая добрая госпожа, что нам много-много еды дала!

Тем временем, Прасковья,  всё также пятясь боком  и стараясь спрятать младшую за спину, бормоча извинения продолжила движение под стену дома.

- И куда это вы все на ночь глядя идти удумали? - грозно спросила Натин у мальца.

- Выгнали нас. - Тут же пригорюнился тот. - Может в ночлежный дом пустят.

- А отец? Он где?

- Убили тятьку!  - совсем разревелся мальчик.

- А вас-то за что выгнали? - уже по инерции  стала расследовать Натин.

- У лысого Мишки кто-то деньги стырил. - сквозь слёзы начал говорить мальчик. - Я даже знаю кто мог стырить, только показали на нас и нас выгнали.

- Может и не тырил никто. - чуть помолчав добавил он борясь с всхлипываниями. - А на нас лысый указал потому, что хотел с нас деньги взять. Или чтобы сестру ему на ночь дали... Он такой. Он требовал.

- Деньги требовал?

- Нет. Сестру требовал. За якобы украденные деньги.

То, что он говорил правду, Натин видела. Ложь в самых простейших случаях её определять учили. Всё-таки на прогрессора готовили. Хоть и троечницей она была, но самое элементарное-то усвоила. И эта правда расколола её существо надвое.

С одной стороны, этих троих было невыразимо жаль. Хотелось хоть чем-то, но помочь. Но вторая часть её (и она знала что диктует ей это), говорила: "Это подстава! Кто-то хочет подложить тебе дешёвого соглядатая!".

"Но ведь я могла проехать и не заметить их! И идут они в противоположную сторону от моего дома" - возражала её первая, не покорёженная психомаской часть.

"Всё равно! - вопила вторая. - Таких как они тысячи и тысячи! Всех не спасёшь! Ты должна быть эгоисткой, чтобы хоть что-то сделать. А если возьмёшься спасать этих, то почему тогда и других тоже себе не взять? А там всех сирот этой убогой страны?!"

"Но если сейчас не возьму хотя бы этих, чего я буду стоить как прогрессор?! - взбеленилась первая часть. - Не вырождаюсь ли я, как личность в сухую и чёрствую эгоистку? Чем я тогда, буду лучше тех, кто убивает собственный народ?"

" А вдруг именно этот малец украл кошелёк того "лысого"? И ты приютишь под своей крышей вора? Ты понимаешь, что будет с тобой, когда это вскроется?" - не прекращала нудить психомаска.

"Нет! - решительно пресекла перепалку первая и родная часть её души. - Ради себя самой! Чтобы сохранить себя.  Чтобы остаться человеком! Я должна их взять!"

Психомаска скептически хмыкнула и пожелала напомнить ей эти метания, когда худшие опасения сбудутся. Но это уже были её арьергардные бои. Натин приняла решение.

- Быстро сели туда! - приказала Натин и указала на бричку.

Из-за спины сестры, не проронившей ни слова во время разговора Натин с братом, выкатился "колобок".