— Это Тина. Благодарю за прекрасные цветы, Дерк.

— Не стоит благодарности. Ну как, Тина, ты не находишь, что твоя последняя работа — лучшая из лучших? Кстати, как ты его назовешь?

От его шутки Тина расхохоталась.

— Конечно, считаю. Я горжусь им и счастлива, но и очень одинока. Дьюку пришлось срочно улететь в Америку на неопределенное время. Я была бы очень рада, если бы ты заехал ко мне…

— Ни слова больше! Всегда рад послужить галантным рыцарем дамам, попавшим в неприятное положение. Я уже влезаю в доспехи и мчусь к тебе во весь опор. А теперь улыбнись, милая девочка, и считай минуты до моего появления.

И действительно, не прошло и получаса, как он явился, нагруженный целой кипой журналов.

— Тут хотя бы есть симпатичные картинки, за неимением лучшего, — объявил он, устраиваясь поудобнее в кресле.

— Спасибо, Дерк, ты золото, — искренне сказала Тина.

— Я благотворитель по натуре! Однако покровительствую не каждому, а только избранной публике! — Его круглые голубые глаза сверкали добродушием и весельем. — А где малыш?

— В детской палате. Позже я покажу его тебе, Дерк. Но сейчас мне очень нужно поговорить с тобой о… о жене Дьюка.

Благодушная, круглая как луна физиономия Роуана вытянулась, а короткие ручки протестующе замахали в воздухе.

— Милая моя, да ты просто с ума сошла! Ни в коем случае! Я дал страшную клятву хранить молчание до своего смертного часа. Дьюк обещал тут же прикончить меня, если он узнает, что я проболтался. И он так и сделает, вот увидишь! Ты же его знаешь…

— Дерк, мне известно, что у него есть жена. — Тина говорила ровным, спокойным голосом. — И только. Ты должен сообщить мне все, что знаешь сам.

Яростно замотав головой, он вскочил со стула.

— Прости меня, Тина, но я действительно поклялся молчать. Я не могу ничего тебе рассказать. Уж лучше я пойду.

— Дерк, если ты сейчас уйдешь, ничего мне не поведав, то, клянусь, я брошу Дьюка и уеду в Австралию вместе с мальчиком. Он больше никогда не увидит ни меня, ни своего сына.

Роуан плюхнулся обратно в кресло, разинув от удивления рот.

— Ты не можешь так поступить с ним, Тина!

— Нет, могу. И Энн Йорк уже в курсе того, как я намерена поступить. Она наговорила мне такого, что я сразу поняла, что знаю далеко не все. А я хочу знать. И если ты не хочешь, чтобы я поступила так, как только что пообещала, то расскажешь мне все. Лучше горькая правда, чем сладенькая ложь.

Дерк тяжело вздохнул.

— Эх, из огня да в полымя, — обреченно пробормотал он. — И рассказать права не имею, и промолчать невозможно.

— Я знаю, что что-то назначено на двадцать первое августа, — напирала Тина. — Что это — развод с женой?

— Аппараты, — произнес он скорбным тоном. — Они собираются отключить аппараты. Ее семья в декабре поставила Дьюка в известность о намерении подать в суд заявление с этой целью. Ей становится все хуже. Надежды хоть на какое-нибудь улучшение состояния, уж не говоря о возвращении к нормальной жизни, нет. Семья устала ждать и бороться за ее жизнь. Дьюк не смог их переубедить. В общем, они правы: это не жизнь, а растительное существование. Им удалось добиться разрешения. Двадцать первого августа аппараты должны отключить.

Из этой длинной тирады Тина почти ничего не поняла.

— Что за аппараты, Дерк?

Он нахмурился.

— Не знаю, я не врач. Наверное, те, что необходимы.

— Для чего?

— Конечно, для поддержания ее жизни. Разве ты не в курсе, что уже одиннадцать лет она лежит в коме? Ничего не видит, не слышит, никого не узнает, полностью парализована.