И время ЕГО будет вечностью, а пределом ЕМУ станет бесконечность. И будет ОН во веки веков!

    И будет так неизбежно, если не сумеет…»

    – Ты решил повторить эксперимент здесь, на Гебе?

    – Почему бы и нет?

    – А вдруг опять сорвется?

    – Посмотрим, посмотрим.

    – И все-таки…

    – Да мало ли миров в Дуате, друг. На мой век, думаю, хватит…

    – Поражаюсь тебе. И откуда только черпаешь силы? Я вот уже, признаться, и подустал малость.

    Немудрено, ты ведь человек. Однако соберись, мы же только начинаем.

    Часть первая. ОДНА И ВТОРАЯ

    Глава 1. ЗАКАЗ

    Орландина проснулась от утренней прохлады. Недовольно промычала что-то, натягивая ветхое лоскутное одеяло на голову и поджимая ноги. Минут пять пыталась себя обмануть, но в конце концов осознание того, что пора вставать и от этого никуда не денешься, победило.

    Досчитав в уме до десяти, она рывком сбросила одеяло, подставив тело холодному сквознячку, и вскочила, изобразив одну из фехтовальных стоек.

    В жилище ее царил изрядный беспорядок, но беспорядок особый, когда вещи лежат хоть и в хаосе, но именно так, чтобы постоянно быть под рукой – на своем, известном хозяйке месте.

    Широкая, почти квадратная кровать – их с Клеором супружеское ложе. Сбитая из дубовых брусьев рама с натянутыми вдоль и поперек ремнями, застеленная тонким тюфячком.

    На столе миска с засохшей с вечера кашей…

    Как была – в чем мать родила – Орландина подошла к высокому, в ее рост, зеркалу – тонкому листу посеребренного свинца в раме черного дерева на подставке желтого мрамора. То был единственный предмет роскоши в ее (вернее, ее мужа) домишке.

    Погрозила пальчиком проказникам-ларам, показавшимся было в зеркале. И чего шалить? Всему свое время. Будет и вам утреннее возлияние с воскурением на завтрак. А ежели подсматривать решили, то… Сурово сдвинула брови. Застеснявшиеся домовята мигом исчезли.

    Оглядела свое тускловатое отражение на фоне плохо побеленных стен.

    Покачала головой и удовлетворенно цокнула языком – увиденное ей нравилось.

    Из глубины зеркала на нее смотрела стройная худощавая (но не тощая!) девушка, пусть и не богиня во плоти, но, что называется, все при ней.

    Правда, грудь маловата (она кокетливым движением положила руки на две чуть золотящиеся живые чаши), но это, что называется, на вкус и цвет…

    Клеору так нравилось, что грудь полностью умещается в ладони…

    При воспоминании о муже тихонько вздохнула.

    – Эх, драгоценный супруг, на кого ж ты меня покинул?

    Еще раз оглядела себя.

    Короткая стрижка, расчесанная под прямой пробор, под челкой – задорный взгляд. Мышцы не выпирают, однако покрепче, чем у иного мужика, бедра стройные, хотя, может, и недостаточно пышные, живот плоский, с весьма симпатичным глубоким пупком. Как сказал ей супруг (ну вот, опять!), видно, что пуповину ей перевязывала искусная повитуха с дипломом.

    Шрам на голени – тяжелое каро со стены Сиракуз ударило вскользь и на излете. Узкий извилистый рубец на плече – память о первом бое.

    Тогда один из ворвавшихся в обоз галлов, ранив ее в руку и выбив палаш, решил тут же сделать то, что обычно с женщинами делают после боя, и, рыча, повалил ее наземь.