– Как едят? – ахнул Хью Лофат, поваренок из колледжа Святого Михаила.

– Известно как. Только наверное не знает никто, – ответил первый цаганенок. – Они детей сманивают и уводят куда‑то. А потом поминай как звали.

– Тоже мне, удивил, – хмыкнула Лира. – Да мы все это раньше вас знаем. И сколько времени уже в мертвяков и детей играем, кого хочешь спроси. Только их все равно никто не видел.

– Нет, видели!

– Врешь! Кто видел, ты, что ли? Почем ты знаешь, что их много?

– Чарли их видел в Бэнбери, – сказала какая‑то маленькая девочка. – Там тетенька с ними разговаривала, а какой‑то другой дядька ее сынка свел прямо из садика.

– Я тоже видел, – поддакнул цаганенок Чарли.

– Ой, видел один такой, – хмыкнула Лира. – Ну и какие они?

– Ну, я близко‑то не подходил, – пошел на попятную Чарли. – Я только их фургон видел. Белый такой. Они в него мальчишку завели – и привет! Мертвяки всегда в таком фургоне ездят.

– А почему “мертвяки”‑то? – не унималась Лира. – Они что мертвые?

– Они не мертвые, – терпеливо объяснял ей цаганенок. – Это дети потом мертвые, а они их жрут. Нам девчонка одна, знаешь, из Нортгемптона, рассказывала. Дескать, мертвяки эти туда явились, и все такое. Братика ее свели. Она, значит, спрашивает мертвяков, что вы, мол, с ним делать будете? А они ей прямо так и сказали: сожрем, дескать. Они детей жрут, все знают.

Маленькая чумазая девчушка, стоявшая рядом с Лирой, оглушительно заревела.

– Это Билли сеструха двоюродная, – пояснил Лире Чарли. – Жалко ей братика, ясное дело.

– Кто из вас последним видел Билли? – громко спросила Лира.

Вверх взметнулся лес рук:

– Я!

– Я видел, как он Джонни Фиорелли помогал клячу эту продавать!

– Я тоже видела, как он печеные яблоки таскал.

– Как на лебедке катался в порту…

Пытаясь разобраться в этой разноголосице, Лира все же сообразила, что последний раз Билли видели не позднее чем два часа назад.

– Что же это получается, – ошарашенно произнесла девочка. – Значит, совсем недавно, каких‑нибудь два часа назад мертвяки были прямо здесь?

Дети поежились, несмотря на теплое сентябрьское солнышко. Все вокруг было так хорошо знакомо: пестрая пристань, пропитанная запахами вара, лошадиного навоза и табака. Никто не знает, как мертвяки выглядят. Значит, мертвяком может оказаться любой. Именно этот несложный вывод Лира и попыталась донести до смятенных рядов своих слушателей. Распри были забыты перед лицом общего страха и общего врага.

– Они на вид ничем не отличаются от обыкновенных людей, – возбужденно говорила девочка, – раз средь бела дня орудуют. Ночью‑то все кошки серы, значит, можно как угодно ходить. А днем незаметно надо, чтобы в толпе не отличить. Вот и получается, что мертвяки среди нас сейчас ходят. Вон тут сколько народу! А может, они и есть мертвяки.

– Да ну, – не очень уверенно возразил ей кто‑то из детей. – Мы тут всех знаем.

– Ну, не здесь. Пусть не эти люди, пусть другие, – не сдавалась Лира. – Айда искать! Какой там фургон у них, белый?

Как по команде босоногая ватага сорвалась с места, и охота началась. Вскоре к ним присоединились еще желающие, так что в общей сложности не менее трех десятков добровольных сыщиков шныряли по набережной, заглядывали в каждый угол, ворошили солому в денниках, кружились возле грузоподъемников в порту, врассыпную гоняли по прибрежному лугу, дружно висли на шатком мосту, рискуя сорваться в мутную зацветшую воду реки и, сверкая пятками, носились по узеньким улочкам Иерихона, где над жалкими кирпичными домишками вздымается каменная твердыня храма Святого Варнавы Отшельника.