|
Будто я не знаю твою хроническую сентиментальность, развившуюся на почве юношеской впечатлительности и от переизбытка прочитанных в детстве книг! – Ты погляди, какой глубокий психологический диагноз! – огрызнулся я. Наша беседа плавно перетекла в привычную легкую пикировку, из чего следовало, что к Михаилу вернулось его благорасположение духа. – Сказано же тебе: я плакал из-за вспышки магниевой гранаты! Да ты оглянись! Вон прожженное пятно на ковре, а где-то под шкафом, должно быть, и корпус от гранаты завалялся. – Вот она, упертая испано-скандинавская натура! – всплеснул руками известный некогда на все Братство Охотников зубоскал и карточный шулер. – Только ради того, чтобы не признаваться в собственной слабости, ты не поленился прожечь в ковре дырку, а теперь трешь мне по ушам про слезоточивую гранату! И не жалко было ковер портить? Погоди, расскажу Катерине, чем ты тут в ее отсутствие занимался… Ну ладно, лучше раскрой секрет: как ты учуял одного из лучших «ночных ангелов»? – Как учуял? – переспросил я и, обреченно вздохнув, признался: – Да я же параноик, Михалыч. Старый неизлечимый параноик, который уже семь лет шарахается от каждой тени. Все об этом знают, даже Кэтрин. Один ты почему-то еще не в курсе. Поэтому запомни, а еще лучше заруби себе на носу: Эрик Хенриксон – самый параноидальный из всех параноиков Земли. – Не обольщайся, – фыркнул Михаил. – Ишь ты, куда хватанул… Нет, братец, здесь пальма первенства принадлежит не тебе, это уж точно. И даже не нашему трижды проклятому Пророку. Сбросили его недавно с этого пьедестала почета. Недостоин Его Наисвятейшество сегодня там находиться – есть в мире безумцы почище его. – Ты имеешь в виду Торвальда Грингсона? – предположил я. – Конунга Скандинавии, которого прозвали Вороньим Когтем? – Его, родимого, кого же еще? – подтвердил Михаил. – Если уж говорить о безумцах крупного калибра, то о нем надо вести речь в первую очередь. – По-моему, ты не прав, – возразил я. – Вороний Коготь всегда казался мне более приличным человеком, нежели Пророк. Даже после того, как Грингсон устроил переворот и сверг прежнего конунга Скандинавии. Когда Торвальд был еще обычным ярлом и не носил Корону Севера, его сын Лотар учился здесь, в Питере. Молодой Торвальдсон даже дружил с сыном нашего князя, Ярославом. Я часто видел этих парней на стрельбище – им нравилось на досуге покуражиться с оружием. Вполне нормальные юноши, и тот, и другой. – Значит, и то, что Торвальд занимается человеческими жертвоприношениями, тебя тоже ни на какие мысли не наводит? – Насчет жертвоприношений – это всего лишь слухи. Полагаю, они основаны на том, что во время переворота пролилось много крови. Но «много» – это опять же по нашим меркам. А скандинавские ярлы живут в постоянной вражде, для них казни и человеческие жертвы – дело вполне привычное. Действительно, конунг Торвальд жестоко казнил своего предшественника Буи и его окружение. Зато потом Грингсон примирил и объединил почти всех ярлов и вот уже пару лет между ними нет никакой вражды. Разве это похоже на политику полного безумца? – Возможно, тут ты и прав, – с неохотой признал Михалыч. – А что ты думаешь об их религии – видаризме, на которой Вороний Коготь просто помешан? – Однако при этом он не запрещает в Скандинавии другие религии, – закончил я. |
