— Я?! Санька, бездна с тобой, я паруса поднимал раза два в Академии… и какая тюрьма?! Сандра!

— Все, некогда болтать! Короче через два часа, причал три-сорок пять, Малый порт, если вдруг забудешь, бригантина «Блик», фамилия шкипера — Балл, с двумя «л».

После этой скороговорки, во время которой Сашка отчаялся вставить хоть слово, в трубку щедрой рекой полились гудки.

Сашка пораженно уставился на ни в чем не повинное дерево телефона, размышляя, не послать ли ему для разнообразия Саньку на восемь загибов. Совершенно заслуженно послать, между прочим. Однако Сашка никогда не мог сопротивляться женщинам, даже если они были ему практически братьями.

Он снова вздохнул, повесил трубку, и стал прикидывать, хватит ли ему времени и денег, чтобы за час добраться от Кузнечной до площади герцога Ришелье: оттуда до обоих портов ходили прямые ковры-самолеты. Выходило, что он даже успеет на один из рейсовиков, если поднажмет — и если правильно помнит месторасположение остановки. А мог и неправильно: будучи прирожденным штурманом и прекрасно ориентируясь в Залунном Мире, Сашка испытывал перед обычным трехмерным пространством некоторую оторопь.

* * *

В порту царила обычная суета, к которой Сашка привык с младых ногтей, и которую не променял бы ни на что даже с доплатой. Он с наслаждением внимал многоязычной брани, запаху смолы, краски, нагретого дерева и металла и практически не спотыкался о мотки каната, разбросанные по обширной площади дока.

«Scher dich hinaus, Schweineschlacke!.. Links!» — двое ребят, кажется, плотников из чьей-то палубной команды, тащили здоровеннную доску и едва не задели ею Сашку по затылку. Один из них прибавил несколько более крепких эпитетов по-голландски. Белобрысов их не понял.

«Сами вы schweinen…» — добродушно отозвался штурман: брань плотников по портовым меркам засчитывалась за дружелюбную.

Сашка с трудом пробрался сквозь грузовую зону к финишной прямой: грандиозному изгибу «сухого пирса», от которого отходили длинные, сложнейшие конструкции причалов — каждый заканчивался огромным желобом, по-русски называемым ПСУ, по-английски — launching-gun, в просторечии «пушка», а совсем в просторечии — нецензурно. Впереди и далеко внизу лениво шевелилось море, накатываясь волнами на золотистый пляж «мокрого» пирса. Мировая несправедливость в действии для Пирс-Ардена: почти весь берег в черте города каменистый, а единственную приличную песчаную полосу заняли под зону безопасности космопорта. Весь длинный, пологий склон холма был свободен от застройки и безлюден, — это диктовали правила безопасности, — однако у воды Сашка таки различил несколько рисковых купальщиков, просочившихся сквозь металлическую изгородь.

На самом деле, купаться там было не так уж и опасно — Сашка с однокурсниками сам часто бегал на Финский залив в академические годы, в район питерского эфирного порта. Тонны воды (а может быть, и тонны заговоренного дерева эфирного судна) на голову пляжникам грозили упасть только в случае отказа пушек или, например, холостой продувки орудий. Очевидно, жители Пирс-Ардена хорошо изучили статистику родного порта и не боялись. А вот чуть правее, где начиналась зона посадочной акватории, людей было значительно меньше, из чего Сашка сделал вывод, что заклятия мягкой руки, гасящие волны, здесь по-прежнему сбоят.

«Причал три-сорок пять… три-сорок пять…» — бормотал он под нос. Причалы следовали на расстоянии около сотни метров друг от друга, однако вскоре молодой человек обнаружил, что следует вдоль второй дуги, а не третьей, да еще и в обратную сторону. Пришлось возвращаться в мешанину грузовой зоны и поторапливаться — время поджимало.

Несмотря на свои неприятности с цифрами, до причала он добрался почти вовремя и остановился в недоумении: на первый взгляд ему показалось, что «пушка» пуста: из желоба не выглядывало даже кончика грот-мачты.