Сливающийся с фоном дворецкий стоял на возвышении среди руин и невозмутимо охранял последнее, что осталось от обители рода Харвилов — чашу, засыпанную снегом. Она давно пошла трещинами, и только чудо, а может быть, лёд, сохранило её в целости.

— Смею заметить, господин, что, во-первых, вы припозднились, а во-вторых, обезьяна — не человек, и её кровь тут не поможет.

— Сливы, Памфле! Где наши запасы слив? У нас было два мешка этой сушёной гадости в кладовой!

— Боюсь, они под завалами, господин. Позвольте спросить, зачем вам сливы?

— Мы изменили Договор, Памфле! Мы изменили! Показывай скорее, где они!

Дворецкий степенно отошёл от жертвенного сосуда и проплыл над руинами к восточной части Гёльфена.

— Я полагаю, что здесь. Простите мою наглость, но вы уверены, что не встретили шарлатана, который пообещал вам изменить Договор, назвавшись тёмным духом?

Аргус неистово рассеивал камни и блоки, пытаясь докопаться до запасов. Лис стремительно худел.

— Чего вы встали? А ну живо идите в сад и гребите под деревьями! — деловито прикрикнул мальчик.

Лури побежал сметать снег хвостом, а орангутанг принялся ковырять замёрзшие плоды. Аргус с усилием вытащил первый мешок, развязал его и, не очистив чашу, чтобы ненароком не разломать, высыпал на дно горсть мороженного чернослива. Жертвенный сосуд развалился на куски. Улыбка сползла с лица Аргуса.

— Полагаю, это был шарлатан, — спокойно заметил Памфле, поправив призрачное полотенце на согнутом локте.

Вдалеке гнусаво ругался Лури и мычал замёрзший Макао. Чаша рассыпалась прахом, и тут же стёрлись в порошок все развалины. Аргус ухнул в сугроб и еле выбрался оттуда. Однако, Памфле никуда не делся.

— И когда от тебя будет хоть какой-то толк? — выругался мальчик, барахтаясь в грязном снегу. — Дайте мне руку кто-нибудь!

Но тут белый покров растаял. Быстро. Всего-то за мгновение. Серый прах, покрывший мятую землю с останками ржавой травы и голых кустов, поднялся в воздух, закружился в воронку и собрался в амфору с двумя ручками.

Вывалянный в грязи, как поросёнок, Аргус подскочил к мешку, взял ещё горсть слив и набил ими новый обрядовый сосуд. Тут же из вороха пыли поднялась скульптура, подхватившая амфору. Это была женщина с глазами розовыми, как заря.

— Ну, что вы там застряли? Несите скорее! Несите! — окликнул Аргус перепачканных фамильяров.

Он принялся высыпать сливы прямо из мешка, а вокруг отстраивались стены, поднимались колонны, закруглялись своды, перекрещивались потолочные нервюры. Аргус схватил второй мешок. Подоспели Лури и Макао. Сад зазеленел, земля пошла мягкой травой, и наступила весна. Из замершей куколки на яблоне, под которой так любил сидеть Аргус, появилась на свет первая бабочка.

* * *

Фэйми толкнула дверь бабушкиного дома и вошла. Внутри было темно и пустынно. Воздух застоялся и, казалось, сюда давно никто не заходил. Девочка заглянула на кухню, но привычного входа в Витки за аркой не было. Это здорово её напугало. Выхухоль взволнованно бегала кругами. Фэйми прикрыла дверь, подхватила Эрри и побежала через лес к городу. В месте, где стоял замок Аргуса, был день, а тут солнце уже садилось, и становилось темно.

Пели птицы, в траве громко стрекотали цикады. Фэйми задевала душистые кусты, и с них на дорожку сыпалась мелкая пыльца. Девочка слишком устала, чтобы использовать чары Витков. Вместо этого ей пришлось бежать через весь город. Мимо мельницы и пруда, который Эрри проводила хищным взглядом, вдоль по узким и широким улочкам, наряженным жёлтыми фонарями в честь праздника урожая.